— Наташ, как ты вообще это терпишь?
— А я говорила, между прочим, чтобы Поля не ввязывалась в это.
— Я не поняла, вы вообще на чьей стороне? — возмущённо спросила я, переводя взгляд с Риты на Нату, при каждом удобном случае заводивших свою шарманку про моё глупое поведение. Ну да, глупое, да, говорили мне не поддаваться на провокации, но дело уже сделано, и теперь мне отчаянно хотелось найти хоть один способ прекратить этот спектакль, привлекающий слишком много нежелательного внимания. А вот выслушивать очередные нравоучения совсем не хотелось.
— Да ладно тебе, Полина. Везде же можно найти свои плюсы. Ты внезапно стала очень обсуждаемой персоной, — хихикнув, заметила Колесова, внезапно сменившая меня на посту главной паникёрши: сегодня именно она нервно озиралась по сторонам, каждый шорох воспринимая как предвестника приближения учителей или охранника.
— Кстати, да! Слышала я, как Мистер Идеал сегодня обсуждал вас со своим другом, — охотно подтвердила Рита, заставив меня замереть с открытым ртом. Сам Дима Романов вдруг снизошёл до обсуждения моей скромной личности? Возможно, ради этого стоило второй день терпеть нападки самовлюблённого Иванова.
— Ты серьёзно? Он обсуждал? — с надеждой в голосе переспросила я, мысленно растекаясь по влажному после дождя асфальту ещё одной лужицей, источающей счастье и умиротворение.
— Так, Поля, приди в себя! — командным голосом рявкнула на меня Натка, по-видимому, наконец решив включить опцию ярой феминистки и борца за права женщин, непременно активировавшуюся при каждом упоминании вслух Романова. Странно, и даже слегка обидно, что на выходки Максима её боевой дух почему-то не распространялся, и меня всё чаще посещали догадки, не могло ли это быть связано с её тщательно скрываемой от нас симпатией к этому мерзавцу?
По большому счёту, если откинуть моё предвзятое отношение из-за моментально вспыхнувшей между нами неприязни, Иванов мог быть чертовски обаятелен и имел свой собственный клуб почитательниц, наверняка не удостоившихся, в отличие от меня, чести за неполные два дня оказаться трижды названной тупой, а четыре раза — идиоткой (да, это тоже было очень глупо, но я считала — чтобы не отставать). Вообще-то звание капитана футбольной команды уже обеспечило бы ему фанаток, даже окажись он страшным до безобразия. Увы, он совсем не был страшным (что сыграло бы мне на руку в нашей маленькой войне), даже напротив, выделялся довольно смазливой для парня внешностью с правильными чертами лица, большими глазами и достаточно пухлыми губами. Хотя я искренне считала его внешний вид не имеющим никакого значения, тогда как по поведению он ушёл чуть дальше австралопитека.
Вот Дима никогда бы не стал срывать злость на первом встречном, а ещё не позволил бы себе обзывать девушку. Потому что Дима умный, воспитанный и настоящий джентльмен, а не вот такое быдло, как Иванов.
И словно в подтверждение этих мыслей, в дверях кабинета я столкнулась с Романовым, как обычно обворожительно улыбающимся и, как мне посчастливилось заметить, ещё и превосходно пахнущим чем-то терпко-пряным с ярко выраженными нотками муската. Он галантно пропустил вперёд нас с Наташей, настойчиво тыкающей меня пальцем в бок и мешающей получить настоящий оргазм от всего происходящего.
— Поля, не веди себя как дура, — шикнула на меня Колесова, но я уже не могла перестать улыбаться и мечтательно хлопать глазами, возможно, слишком откровенно провожая взглядом свой Идеал, присевший на край парты рядом со Светкой. И почему только всем стоящим парням нравятся гламурные стервы?
— Ничего не могу с собой поделить, Наташ, — только и развела руками я и тут же застыла от удивления перед нашим столом, выглядящим неожиданно опустевшим. — А ты посмотри… Жизнь-то, кажется, налаживается!
Мечты всё же имеют свойство сбываться, когда совсем перестаёшь этого ожидать, ведь Иванов внезапно испарился.
***
Всё, что тебя касается,
Всё, что меня касается,
Всё только начинается, на-чи-на-ется!
Ритка стояла на подоконнике, пританцовывая под незамысловатую мелодию, и курила в открытую настежь форточку, пока мы с Наташей недовольно фыркали, понимая, что давно уже пропахли сигаретами наряду со всей её комнатой, затянутой лёгким белёсым дымком. Мы сидели на кровати, вся стена вдоль которой была сплошь покрыта подколотыми к обоям открытками, страницами со стихами, судя по виду, варварски вырванными прямо из книги, и распечатками с чёрно-белыми фотографиями, нелепо выглядевшими на обычных листах А4. Содержание стенки менялось так же быстро и внезапно, как приходили и уходили очередные увлечения Анохиной, больше смахивающие на идеи-фикс у человека с явным расстройством психики. Но я уже привыкла, да и научилась видеть в этом непостоянстве своё особенное очарование, как во всём образе подруги, изящной, хрупкой, невесомо-воздушной.
Марго жила с бабушкой, мать навещала её изредка по выходным, в свободное от работы время, а старшая сестра уже училась в колледже и переехала в общагу, объяснив свой поступок рациональным и в то же время слегка абсурдным желанием «тусить сколько влезет, а не до отбоя в девять вечера». А вот Риту установленные в доме правила ничуть не смущали, тем более, пожилая и глуховатая Зинаида Васильевна в упор не чувствовала, как из-под двери любимой внученьки тянет табаком, вонь от которого разносится по всей квартире.
Я обожала посиделки именно у Анохиной, считая их самыми душевными и при этом безбашенными, потому что только здесь никто не мог внезапно заглянуть в комнату и прочитать лекцию о том, что нельзя есть торт прямо из упаковки столовыми ложками, развалившись втроём на кровати перед ноутбуком, или что не стоит устраивать домашнюю версию караоке, подвывая как мартовские коты под все звучащие из колонок песни, и уж тем более плохая идея пытаться играть в волейбол на десяти квадратах, половина которых уже заставлена мебелью. А ещё здесь можно свободно говорить о чём угодно, не опасаясь быть подслушанными бдительными родителями.
— Ритка, это что за порнография? — хихикнула Наташа, указывая на одну из распечаток на стене: чёрно-белое сплетение двух голых тел на кровати.
— Это называется искусство. Тебе бы стоило смотреть больше авторского кино и развивать своё чувство прекрасного, а не только учиться руками да ногами махать, — беззлобно парировала Марго, ловко спрыгивая с подоконника. — Поль, ты в курсе, что Наташа у нас пойдёт на борьбу с понедельника?
— Она на неё уже несколько месяцев ходит.
— Нет, я говорю о факультативе при гимназии, который будет вести лично… та-дада-дам… — Рита побарабанила пальцами по столу и сделала эффектную паузу, пока внезапно притихшая Колесова угрюмо уставилась себе на колени, — наш Евгений Валерьевич!
— Боюсь, Ната, тебе там не понравится, — со смешком заметила я, — придётся долго ждать очереди из других девушек, желающих, чтобы наш обожаемый физрук поскорее опрокинул их на маты.
— Да ну вас, дуры, — Наташа хоть и нахмурилась, но всё равно посмеялась вместе с нами, понимая, что моя шутка была слишком близка к реальности.
