Жеребец вдруг насторожился и всхрапнул, ударив копытом. Из коридора донеслось злое шипение. Ойкон осторожно подошел к загородке и выглянул. Гадкий клибб и не думал отступать! Он возвращался обратно, неся зажженный светильник, сжимая в другой руке плотно увязанный пук сена.
– Ше-шашь, ше-шашь, – донеслось до Ойкона. – Ше-шашь, ше-шашь…
Лампа раскачивалась, свет прыгал от стены к стене, и мальчик понял, какую пакость задумал злой клибб. Он же хочет поджечь стойло, чтобы Сильный забил Ойкона копытами! Но тогда красивый конь сгорит и другие лошадки тоже умрут!
Жеребец положил тяжелую голову сзади на плечо Ойкону. Мальчишка на прощанье обнял его и поцеловал в нос. Потом юркнул вниз, под перегородкой, и метнулся к клиббу. Тот не ожидал такого, и Ойкон юркнул мимо, убегая прочь. Быстрее, быстрее!
Испуганным зайцем Ойкон несся по коридору, толкнувшись в ворота. Его отбросило назад. Заперто! Ойкон откинул засов, дернув дверь, выбежал во двор. Обрадовавшись, рванулся вперед, но сильный удар между лопаток свалил на землю.
Ойкон больно ударился и перевернулся на спину. Клибб стоял над ним, держа в руках деревянную лопату. Мелкий размахнулся и врезал по Ойкону. В последний миг Ойкон вскинул руки, защищая голову.
– Что? Что? – зашумели позади, и дверь распахнулась. Заспанные, всклокоченные Мотр и Маурх застыли на пороге. Увидев, как разъяренный товарищ избивает паренька, они подбежали и оттащили Мелкого. – Ты что? Забьешь мальца!
Ойкон заскулил и пополз по двору. Прочь отсюда, прочь, прочь! Злой клибб, рассерженно шипя, оттолкнул Мотра и достал нож. Маурх вновь потянулся, и обезумевший уродец полоснул ножом по его ладоням. Лошадник взвыл.
«К воротам! К воротам! Там стражники, они добрые! Они защитят», – приговаривал Ойкон, перебирая локтями и коленями. Какая-то неведомая сила удерживала его на земле, и он полз по двору, так и не поднявшись на ноги. Вдруг впереди, в проеме между конюшней и сараем, почудилось движение. Ойкон не сразу понял, в чем дело, и чуть не влетел лбом в ноги показавшегося из темноты человека. Мальчик поднял голову, глядя снизу вверх.
В скудном лунном свете виднелась бесформенная фигура в просторном плаще. На голове незнакомца виднелся острый высокий капюшон. Никого похожего в имении Ойкон раньше не встречал. Человек легонько пнул Ойкона, отбросив со своего пути. Подняв руки, незнакомец поправил края капюшона.
Несущийся с выпученными глазами клибб, увидев фигуру в капюшоне, остановился и встал столбом.
– Сейчас, – негромко произнес человек в капюшоне. – Этих – живьем.
Из сумрака позади клибба вдруг появилась тень воина в доспехе и треснула Мелкого плашмя мечом по затылку. Другие тени, тоже взявшиеся из ниоткуда, подскочили к порезанным Маурху и Мотру и оглушили. Вдруг за оградой раздался оглушительно громкий, звонкий, требовательный глас горна. «Ту-ту-ту-ту! Вперед, вперед!» – звал горн. Огоньки стражников у ворот забеспокоились, забегали туда-сюда. Ойкон пополз назад, к спасительной конюшне, но человек в капюшоне наступил ему на спину и велел:
– Лежи тихо.
Ойкон вжался в землю и смотрел, как мимо несутся воины-тени. Темнота между постройками рожала их одного за другим. Воины были чужими, плохими, мальчик сразу это понял, разглядев железные доспехи и темные плащи. В руках они сжимали мечи. В ворота вдруг тяжело стукнуло снаружи, стражники заругались, раздались короткие команды…
Воины-тени ударили ничего не подозревающим дозорным в спину! Добрые стражники не ожидали такого и не успели построиться. Чужие воины подбегали по двое, взмахивали мечами и неслись дальше. Ойкону стало страшно, и он отвернулся.
Горн продолжал подгонять нападавших, и ночь ожила: кричали воины, стукнули створки распахиваемых ворот, раздался топот скачущих лошадей. Во двор ворвались всадники, и вокруг стало светло как днем – так много факелов они привезли с собой.
Ойкон поднял голову. Всадники с хохотом растекались по имению. За ними торопились пешие воины, сжимая в руках короткие мечи.
– Чтоб ни одна ложка, ни один нож не пропал! – гаркнул им в спины здоровенный мужчина в блестящем доспехе. – И не пожгите ничего!
Он остановил коня рядом с Ойконом и снял гребнистый шлем, тряхнув рыжими волосами. Сопя, командир протянул шлем назад, и кто-то из окружающей толпы всадников тотчас его принял.
– Сплетник! Что с имперским имением за рекой? Что с селом? – отрывисто спросил рыжий, отирая пот со лба.
– В имении одни рабы и слуги. Оно твое, сиятельнейший Крент! В селе нам помогли, теперь там твои воины… – Наконец-то человек в капюшоне убрал ногу с Ойкона, кланяясь всаднику.
– Не зря мне тебя Элса всучила, благослови Пагот эту умную женщину, не зря! – довольно хохотнул рыжий. – Хорошо твои умельцы в ночи работают. – Он покрутил головой, разминая шею, и заметил сидящих спиной к спине Мотра, Маурха и клибба. Те трясли головами и со страхом глядели вокруг. – А эти откуда? Кто такие?
– Местные, – донеслось из-под капюшона. – Чуть все не испортили. Во двор выбежали, драку учинили…
– На столб, – велел рыжий.
Двое горбоносых смуглых воинов спрыгнули с коней и бросились к сидящим на земле. Схватив Мотра и Маурха, они переглянулись, достали ножи и склонились над пленными. Послышались отчаянные вопли, а затем раздался дружный смех.
– Славься, Пагот! Пусть смеется железо! Пусть смеется железо! – послышались одобрительные выкрики из толпы.
– Взрежем улыбки! – хохотнул один из горбоносых, таща за шкирку воющего от боли Мотра. Лицо у него было страшно исполосовано, рот и грудь залиты кровью, глаза выпучены. Не переставая, он кричал от боли.
Один из воинов двинулся к Ойкону, и мальчик понял, что ему тоже сейчас вырежут улыбку. Он заскулил. Вдруг злой клибб, к которому тоже подошел воин с ножом, бросился вперед, под копыта коня рыжего командира.
– Ко-шпа-динн! Ко-шпа-динн! – зашипел он, извиваясь в пыли. – Ко-шпа-динн! Шо-ло-то! Шо-ло-то!
Конь всхрапнул и переступил ногами. Недомерка схватили и оттащили.
– Что он там причитает, недоносок? – брезгливо пробурчал рыжий.
– Мне кажется, золото… – задумчиво ответил человек в капюшоне.
– Шо-ло-то, – забился клибб. Лягнувшись, он вырвался и вновь повалился в пыль. – Шолото!.. – изо всех сил зашипел он.
– Золото? – Рубанув воздух ребром ладони, рыжий остановил воинов. Ойкона уже вздернули вверх, стиснув руки за спиной. Но по взмаху господина всех тотчас отпустили.
– Золото? – переспросил рыжий, подъехав вплотную к клиббу и склоняясь.
– Шолото, шолото, – часто закивал Мелкий. – Ши-шнь – шолото. Шишнь – шолото.
– Что? Что? – скривившись, спросил командир.
– Жизнь – золото, сиятельнейший, – вновь негромко перевел человек в капюшоне.
– Пагот-весельчак, гляди! Эта сволота мелкая еще и торгуется! – воскликнул рыжий, разглядывая недомерка. Неподалеку раздался дружный хохот, громом грянувший в ночи, и все обернулись. К воротным столбам железными штырями прибили Мотра и Маурха, которые дергали руками и ногами, жалобно мыча. – Жизнь за золото от шепелявого коротышки! Хорошая шутка! – кивнул воин в блестящем доспехе.
