Елена Дмитриевна просыпала кофе мимо кружки, вздрогнув от моего вопроса, и обернулась.
— Откуда?..
— Слишком сильно чувствуется здесь его вкус, его рука. Вы с ним спали?
— Елена Дмитриевна, — перебила я, — мы же взрослые люди, а это обыденные вещи. Здесь нет ничего зазорного.
— Вы похожи на него.
Это последнее, что я мечтала услышать. Хотя, возможно, медсестра и права. Если я что-то от него и переняла, то это умение зрить в корень, выбивать людей из колеи, быть холодной и расчетливой. Как часто повторял мой уже бывший муж: «Стерва». И оказалось, что так жить намного проще, чем с никому не нужными эмоциями и съедающей изнутри болью.
— Вы работали с Елизаровой.
— Да.
Я чуть не фыркнула. Тоже мне новость! Как будто я не знала.
— Но это не повод тратить время, чтобы получить копию дела.
— Я не знаю, честное слово, не знаю. Я и тогда была как в тумане, все произошло так неожиданно. Мы с Марией дружили, так что ее гибель ударила по мне. Все происходило как не со мной. Я на вопросы полиции отвечала, как робот, даже не помню, что говорила. Следователь, забыла его фамилию, очень дотошный был, много вопросов задавал, которые вроде бы и отношения к Марии не имели. Думаю, если дело закрыли, то ничего странного или необычного, что могла заинтересовать Николая… Николаевича, там не было.
А вот какого черта мне вообще все это надо? Потому что нашла у отца папку или потому что увидела фамилию следователя? А может, мне просто заняться нечем?
Глава 6 ЖеняМало того, что постоянно приходил первым на работу, так еще и уходил последним. А иногда даже ночевал в кабинете. Вот и сейчас я, кажется, один на этаже, а может, и во всем здании, если не считать дежурных.
— Евгений Алексеевич!
Нет, все-таки не один. Может, не только меня никто дома не ждет?
— Ты еще здесь? — не поднимая голову, спросил я опера.
— Уже собрался уходить. Вы идете?
Я отрицательно покачал головой и посмотрел на папку, которая так и лежала на моем столе.
— Саша, — попросил, — дело не определишь на место?
— Окей, — согласился он. — Ничего нового не заметили?
— Да сегодня целый день перечитывал, но… Может, все-таки самоубийство? — предположил я. — Смотри, — начал объяснять, когда опер удивленно на меня посмотрел, — мы тогда обращали внимание на голые факты. А если взять в расчет профессиональное выгорание, эмоциональную составляющую. Одинокая врач-гинеколог, к которой полгорода на аборты бегало. Причем за полгода до гибели у нее обнаружились серьезные проблемы со здоровьем.
— Ну, Евгений Алексеевич, вы, по-моему, уже придираетесь к мелочам. Если ей так не нравилось то, что она делала, она могла бы пойти работать в репродуктологию. Ее же никто не заставлял. Согласно федеральному закону, врач может отказаться от проведения абортов по личным убеждениям. Может, нам проконсультироваться с той психологиней, которая у нас тренинги проводит? — вдруг радостно предложил Саша.
Я поморщился и ответил:
— Только если ты это сделаешь.
— А вы с ней не нашли общий язык?
Как раз очень хорошо и нашел, но ненадолго. Да и то потому, что она вроде как собиралась уезжать из города, но потом передумала. Еще и постоянно здесь ошивалась под предлогом повышения чего-то там у работников правоохранительных органов.
— Саш, а выпиши-ка мне адрес подруги Елизаровой. Она работала вместе с ней, Линкова, если не ошибаюсь.
Опер открыл папку, взял со стола ручку и лист для записей и, переписав адрес и телефон, протянул мне листок с данными:
— Вот, но мне кажется, что вы зря тратите время.
— Ну у тебя и почерк, — заметил в ответ. — Я пьяный левой ногой лучше пишу.
Итак, Линкова Елена Дмитриевна. Улица Красноармейская — недалеко, можно прокатиться. Зерно сомнения полковник во мне не посеял, но стало интересно, зачем Родионов интересовался смертью Елизаровой.
Блядь, вот работой бы заняться или чем-нибудь еще полезным, а я копаюсь в старом деле. Зачем ехать к этой медсестре? Что нового я могу услышать от нее? Не знаю, но почему-то упорно двигаюсь по темным улицам в сторону ее дома и убеждаю себя, что это просто работа, ничего личного.
Вся опергруппа, которая занималась тем делом, поначалу рассматривала версию суицида. Мне кажется, Саша до сих пор ее придерживался — не зря же подсунул мне тот журнал со статьей. Черт! Я и так не мог вырвать ее лицо из памяти, а тут еще эта фотография…
Сзади послышались настойчивые гудки, и я, подняв голову, понял, что не заметил, как сменился сигнал светофора. Тронувшись с места, свернул на нужную улицу и начал всматриваться в номера домов. Тот, в котором жила Линкова, выглядел новым, пара лет ему от силы. И откуда у медсестры деньги на новую квартиру?
Так, это уже точно отношения к делу не имеет. Ну, Родионов, черт возьми! Он умел заставить сомневаться в себе.
Я остановился напротив подъезда и потянулся за сигаретами. Закурил, не выходя из машины и не заглушив двигатель.
Родионов не только говорить умел так, что ты чувствовал себя полным ничтожеством, но и смотреть. Я помнил и нашу первую встречу, и последнюю. Тогда я был молод и горяч, не придавал многому значения, а стоило. Может, если бы я его не послал тринадцать лет назад, все бы сложилось по-другому. А в итоге моя жизнь полетела в пекло. Я мог прожить ее по-другому, так, как планировал, но Родионов забрал у меня все, разбил все мечты и… кости.
Я долго не мог поверить, что Лиля уехала. Приходил и смотрел на темные окна квартиры, бросался на каждый телефонный звонок, пока не понял: все, это конец. Она выбрала отца и предала меня. А ведь обещала…
Окурок обжег пальцы, и я, выбросив его в приоткрытое окно, вышел на улицу. Подойдя к подъезду, достал листок с каракулями Саши, чтобы посмотреть номер квартиры, но дверь как раз открылась. Под ноги мне бросилась мелкая собака, за ней вышла пожилая женщина и, окинув меня взглядом, кивнула в знак приветствия. Я ответил тем же и вошел в подъезд.
Подниматься пришлось пешком, чтобы не пропустить этаж. Еще и опер со своим почерком… Семьдесят шесть или семьдесят восемь? Вроде на шестерку больше похоже. Я нажал на звонок и ждал. Долго не открывали. Наверное, стоило предварительно позвонить Линковой, но мне не хотелось ехать домой, как и достал уже собственный кабинет.
