Но она не поняла его намека и снова положила ладонь ему на лоб. Ее пальцы были мягкими и нежными.
Она определенно не была очередной студенткой, приехавшей набираться опыта. Хоть что-то говорило в ее пользу. Флисс постоянно мазала руки кремом, но ей не удавалось уберечь руки от мозолей.
Все же она была женщиной, и это отменяло все плюсы.
— Читайте по моим губам, — сказал он, стараясь не обращать внимания на волнующий аромат ее кожи. — Уходите.
— Я не вижу ваших чертовых губ, — отрезала женщина, не сдвинувшись с места. Напротив, она опустила голову, и ее волосы коснулись его щеки.
От них пахло розмарином. Джаго сразу узнал этот запах. Его мать посадила куст розмарина у ворот в сад. Насколько он помнил, это было связано с каким-то суеверием. Куст так разросся, что, всякий раз, выезжая из ворот на велосипеде, он царапался о него.
Запах этой женщины пробудил воспоминания, которые, как он думал, были спрятаны слишком глубоко, чтобы всплыть на поверхность. Раздраженный, он снова велел ей убираться.
— Вы можете двигаться? — спросила она, не обращая на него внимания. — Что вас беспокоит?
О женщина, имя тебе — назойливость…
— Головная боль, — ответил Джаго. — Вы. — Немного помедлив, он спросил: — Вы случайно не находили здесь бутылку?
Если она собирается здесь остаться, пусть хотя бы будет полезной.
— Бутылку? — Она фыркнула и отдернула руку. — Вы пьяны!
Вряд ли. У него раскалывалась голова, но не от алкоголя. Зато это была хорошая возможность избавиться от незваной гостьи.
— Недостаточно пьян, — ответил он и, взмахов рукой, задел ее грудь. Она была небольшой, но высокой и упругой. Словно созданной для его ладони.
Находясь одна под землей в полной темноте, Майри думала, что хуже ничего не может быть, пока холодные пальцы не схватили ее за запястье. Это было похоже на образ из ее детских кошмаров. Ее охватил леденящий ужас.
Затем он заговорил.
Голос был сердитым, слова — грубыми, но он говорил по-английски, и Майри испытала огромное облегчение оттого, что была не одна в этой страшной темноте.
Но она быстро разочаровалась. Ее товарищем по несчастью оказался не галантный рыцарь, а какой-то пьяный идиот, который вел себя так, словно это был его дом и она вторглась в него без приглашения.
— Думаю, вы уже достаточно выпили, чтобы опьянеть, — язвительно произнесла она.
— Неправильный ответ. В такие моменты, как сейчас, алкоголя много не бывает, мэм. Если только, конечно, вы не собираетесь предложить мне более интересную альтернативу.
При этом он потер большим пальцем ее грудь, на случай, если она не поняла, что он имел в виду.
Майри не оказала сразу сопротивления, и он сделал это еще раз, отчего по ее телу побежал электрический разряд.
Ее реакция не означала одобрение. Просто в темном замкнутом пространстве, где она оказалась погребена по велению рока, прикосновение незнакомого человека не было вторжением. Оно давало надежду.
Это всего лишь инстинкт, сказала себе Майри. Обычное человеческое поведение в экстремальной ситуации.
— Я так не считаю. — Наконец она оттолкнула его руку, и он отстранился.
— Дайте мне знать, если передумаете.
Хотя он был всего лишь пьяным грубияном, ей уже не хватало его тепла.
Она хотела, чтобы он снова положил ей руку на грудь. Хотела намного больше.
Похоже, ничего не изменилась. За твердым защитным панцирем, которым она окружила себя, пряталась все та же слабая и беззащитная маленькая девочка.
Расстегнув нижние пуговицы на своей рубашке, Майри вытерла влажным краем подола лицо.
— Я была бы вам очень признательна, если бы вы немного подумали над тем, как нам отсюда выбраться, — отрезала она, злясь на саму себя.
— А зачем? — ответил мужчина. — Мне здесь нравится. Особенно когда я один, — немного помедлив, добавил он.
— В таком случае вам лучше остаться здесь и ждать следующего толчка, который обрушит на вас оставшуюся часть храма. Вы будете в полном одиночестве до тех пор, пока через две или три тысячи лет какой-нибудь археолог не откопает ваши кости и не сдаст в музей.
Джаго издал циничный смешок, и этот резкий, отрывистый звук показался неприятным даже ему самому.
— Это интересная идея, мэм, но, поскольку я не дворецкий, вам самой придется найти выход. — Он сделал паузу. — Впрочем, если вы видите мою бутылку, я был бы вам очень благодарен…
— Забудьте про свою чертову бутылку, — сердито бросила она. — Может, вы этого не заметили, но здесь очень темно.
— Сейчас ночь. — Привстав, несмотря на боль, он начал шарить рукой по полу. — А мне действительно нужно выпить.
— Только пьяницы нуждаются в выпивке. У вас тяга к спиртному?
— Пока нет. Это требует постоянной практики, но дайте мне время…
Оставив тщетные попытки найти бутылку воды, припасенную им накануне, он уставился в направлении голоса. Она была права: было действительно очень темно. В безлунные ночи храм освещало серебристое сияние звезд, проникающее через расщелину в горе даже сюда, в нижний ярус. Когда луна стояла высоко в небе, ее свет падал прямо на алтарь.
Джаго часто заморгал, но ничего не изменилось. Теперь, когда его разум немного прояснился, ему начало казаться, что что-то здесь не так. Пыль. Булыжники.
Он накрыл лоб ладонью, чтобы ослабить пульсирующую боль.
— Какой сегодня день недели?
— Понедельник?
— Все еще понедельник?
— Думаю, да. Я не знаю, сколько времени пробыла в отключке. Здесь слишком темно, и я не могу посмотреть на часы. Но я не думаю, что прошло слишком много времени.
Прислонившись к стене, Джаго попытался разобраться в происходящем.
— В отключке? — спросил он. Вряд ли Леди Босс напилась. Как он. — Что с вами произошло?
— Подумайте сами, — отрезала Майри.
Она уже почти поднялась, как вдруг он схватил ее за ногу. Она испуганно вскрикнула.
— Заткнитесь, — грубо бросил мужчина. — У меня раскалывается голова, и из-за вашего шума я не могу думать.
— Бедняжка, — съязвила Майри, затем толкнула его свободной ногой в бедро.
Тогда он дернул ее за другую ногу, и она рухнула прямо на него. Он пробормотал что-то нечленораздельное. Ей захотелось снова его ударить, но она не стала. Им нужно перестать ссориться и начать работать вместе. Судя по ширине плеч, он обладал большой физической силой, и это обнадеживало. Ткань его рубашки была такой мягкой, словно она пережила бессчетное количество стирок. От его шеи пахло мылом.
