Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
С чего все началось? Вероятно, в поисках ответа можно было бы исписать десяток тетрадей. Я начал историю с Шматченко, но были еще некоторые обстоятельства, о которых стоит упомянуть.
Мы решили стать родителями через три года после свадьбы. Для молодых людей, живущих на съемной квартире от зарплаты до зарплаты, это было довольно смелое решение. Помню тот вечер, когда после ужина Марина сказала: «Давай заведем ребеночка», а я кивнул в ответ. Как Адам с Евой, мы по взаимному согласию стали на дорожку, уводящую из Райского сада. Только в отличие от библейских героев наша тропинка вела не на Землю, а прямиком в ад.
Мы решили завести ребенка. Сейчас это звучит забавно. Но кто мог знать? Помню, как, впервые не надев презерватив, я на полном серьезе прикидывал дату рождения.
– Казино «Удовольствие» приветствует своих гостей. Ваши ставки, господа? – шептал из темноты спальни невидимый крупье.
– Ставлю на двадцать четвертое апреля. На белое, как новая пеленка, – мысленно отвечал я и лез к Марине под одеяло.
– Не угадали. Шестое июля. Красное, – спустя пару недель злорадствовал плод моей фантазии в белых перчатках, клетчатом пиджаке и с бабочкой на шее. – Красное, как использованный тампон.
Спустя несколько месяцев, когда отсутствие беременности больше невозможно было объяснить случайностью, мы вышли на Первый уровень обеспокоенности. Занимались сексом по календарю в рекомендуемых позах, пили витамины и гуляли вечерами в парке. Гуляли преимущественно молча, хотя думали об одном. Тогда я и стал обращать внимание на детали, которых прежде не замечал. Оказалось, что Марина отворачивается от беременных, что я сам перестал ходить по лестнице, чтобы не видеть детскую коляску на лестничной площадке этажом ниже, что по пути на работу каждый день обхожу стороной два детских сада и магазин «Детский мир». Кстати, мертвые зоны в моем маршруте существуют и по сей день – это моя фирменная фишка.
Как-то на шашлыках у Никифоровых, когда я вернулся из туалета к столу, прежде шумно галдящая компания вдруг примолкла. Пауза запомнилась. Через полчаса, когда граница неловкого сдвинулась, а языки развязались, я спросил у Сашки, что именно Никифоров говорил обо мне. Сашка долго вспоминал, а потом сказал: «Ничего. Он рассказывал про свою дочку». Не столько отсутствие ребенка как такового, сколько чувство собственной неполноценности отравляло нам жизнь.
Не все были так деликатны, как Никифоров. Отлично помню, как активно взялась за нас Вера Васильевна. К тому моменту Свидетели Иеговы уже прочно держали тещу под уздцы. Она принесла Библию с дарственной надписью «Сестре Вере от Наставника», несколько икон и два тряпочных мешочка с сушеной травой. Утренний чай приобрел терпкий травянистый привкус, а прикроватная тумбочка в спальне превратилась в иконостас. Пару раз я заставал жену с тещей на кухне читающими вслух Священные Писания при свете тонких церковных свечей. Сказать прямо, что все это чушь, означало обидеть Марину. Я разворачивался и шел смотреть телевизор. В конце зимы Вера Васильевна отправила Марину в Петербург к святым мощам. Не знаю, что ей сказал иеромонах Филарет, к которому она ходила на прием, но из поездки жена вернулась несколько приободренной. Заряда оптимизма хватило на три месяца.
К лету стало ясно, что ни аэробика в кровати, ни Марьин корень, ни кости святой Ксении нам не помогут. Мы перешли на Второй уровень обеспокоенности.
Марина обратилась к врачам. Ее положили на месяц в Центр матери и ребенка. Оттуда она вышла с диагнозом «бесплодие», пачкой рецептов и советом «надеяться на лучшее». В то время уже делали ЭКО, но стоила процедура больше моего годового заработка.
Если не можешь изменить ситуацию, попробуй изменить отношение к ней. Вряд ли Марина осознанно следовала этому тезису, но после двух лет тщетных попыток забеременеть она все чаще стала говорить о приемных детях. «Мир не такое уж замечательное место для того, чтобы радостно открывать в него двери новым людям, – говорила она. – И вместо того, чтобы добавить к шести миллиардам еще одного несчастного, разумнее попытаться сделать счастливым кого-то из уже живущих». Когда аутотренинг не срабатывал, Марина запиралась в ванной, и сквозь тонкую гипсокартонную перегородку я слышал ее плач. Пытаться ее успокоить означало продлить страдания. Я включал телевизор и добавлял звук.
Женившись на бесплодной женщине, я превратился в кастрата. До свадьбы Марина ничего не говорила про непроходимость маточных труб. Могла ли она не знать об этом? Изменило ли бы такое признание мое намерение жениться? Не знаю. Но не произнесенные ею слова порождали в моей голове темные мысли. Я чувствовал себя обманутым.
Глядя в экран, я думал о Наташе, которая через день заходила в гости. Крутила задницей и трясла сиськами у меня перед носом. Хочешь – давай. Я с удовольствием. Это был самый простой и самый короткий выход из ситуации. Если Марина не может стать матерью, пусть ею станет кто-то другой. Я был почти уверен, что Наташа согласится. Ребенок на стороне – не такое уж уникальное явление. А Марина? Если она обманула меня, у меня есть моральное право сделать то же самое.
Потом мне становилось противно от собственных мыслей. Я говорил себе, что люблю свою жену. Что рано или поздно у нас все получится. Что будут дети и надо только еще немного подождать. Добавлял громкости на телевизоре. Но заглушавшая плач Марины болтовня ведущих не перебивала моих собственных мыслей.
Да, это был скверный жизненный этап. Но тот, что следовал за ним, был еще хуже».
8
Следующим днем была суббота.
– Держите, Игорь Андреевич, – самый симпатичный регистратор Диагностического центра «Здоровье» Света Теремова протянула ключ с брелоком.
Четыре часа приема в Центре приносили столько же, сколько два дня работы в больнице. Полученная здесь зарплата на два дня задерживалась в среднем ящике стола, чтобы потом навсегда исчезнуть в бездонной яме, имя которой «Ипотечные платежи».
У двери кабинета сидела старуха, старше матери Игоря лет на десять, в тонком поношенном пальто. Шея пациентки была перемотана шелковым платком, который вряд ли мог служить украшением. Данная деталь станет важным пунктом в анамнезе – как солнцезащитные очки в пасмурный день или широкий браслет на запястье (как правило, на левом). Игорь решил, что обязательно спросит про платок, но, скорее всего, не сегодня – вряд ли она сразу будет готова откровенно обсуждать такие вещи. Правая рука пациентки накручивала талон на указательный палец левой. Палец был тонкий, кривой, с коротким обгрызенным ногтем. На кушетке рядом с ней стояла хозяйственная сумка.
– Одну минуту, – кивнул ей Игорь. – Я переоденусь и приглашу.
Семнадцатый кабинет делили между собой трое: кардиолог Ирина Аркадьевна – понедельник, среда, пятница, хирург Борис Львович – вторник, четверг и, собственно, Игорь – суббота, с девяти до двенадцати.
Оказавшись в кабинете, старуха села на диван и поставила сумку у ног. Большинство посетителей кабинета садились на стул. Внешним видом старуха плохо вписывалась в типаж пациента заведения. Ей больше подошла бы поликлиника. Но психи на то и психи, чтобы разрушать стереотипы.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
