— Ты ловко справляешься. А эта твоя аптечка — просто кошмар какой-то. Ты всегда таскаешь с собой такую тяжесть?
— Обязательно. Если уж мне нужна медицинская помощь, то дело, как правило, серьезное. Да и у других редко бывают царапины, все больше случаи на грани жизни и смерти. Я, как скаут, всегда готов.
— Ты ведь из Ливерпуля, верно? Там разве есть скауты?
— Ну почти. Но моя мама всегда не любила, когда я пугался с этими грубыми ребятами. — Он взглянул на Елену. — Вот и эта дамочка тоже хороша. Мама перевернулась бы в могиле, если бы узнала, что я связался с такой пираньей.
— Мне кажется, тебе не о чем беспокоиться, — сухо заметил Форбз. — Акула легко проглотит пиранью.
— В самом деле? Как бы пиранья не сожрала акулу изнутри. Рыбки эти живучи и зубасты. — Они уже подошли к лагерю, и Гален осторожно положил Елену на одеяла. — Понимаешь, она только выглядит хрупкой, но на самом деле силы у нее — дай бог каждому. Взгляни на ее плечи…
— Мне кажется, ты до сих пор не можешь забыть, как она заехала тебе справа.
— Возможно. Сколько ей лет, как ты думаешь?
— Лет двадцать пять или двадцать шесть.
«В этот момент она выглядит моложе», — подумал Гален. Но когда она бодрствовала, выражение ее лица было напряженным и сосредоточенным. Сразу можно было догадаться, какой твердый характер скрывается за этой внешностью. Сейчас же она напоминала беззащитного ребенка, впрочем, очень красивого ребенка — безупречная смуглая кожа, красивые высокие скулы и полный, четко очерченный рот, лежащие на щеках ресницы длинные и густые и такие же темные, как волосы.
— Ты знаешь, она редкий боец. Она могла бы убить меня, окажись я чуть слабее. Ее очень хорошо тренировали. Ну, слава богу, и я учителями не обижен, да и способностями тоже. — Гален взглянул на Форбза. — Тебя она уложит за несколько секунд.
— Я могу постоять за себя. Я не новичок.
— Ты полицейский, но насилие для тебя не образ жизни. Ты рассказывал, что она выросла среди бунтовщиков. Она — профессионал.
Форбз пожал плечами:
— Ты тоже.
— Боюсь, мы по разные стороны баррикад.
— Не думаю. Кстати, вы в чем-то очень похожи.
— Прекрати нас сравнивать.
— Ты сам заставляешь меня чувствовать себя посторонним. Как будто вы вдвоем являетесь членами какого-то привилегированного клуба.
Гален улыбнулся:
— Я никогда не позволю себе такой грубости по отношению к тебе.
— Черта с два, ты не позволишь. — Форбз помолчал. — И все-таки, Гален, может быть, она говорит правду.
— Все, конечно, может быть, но я бы не стал так рисковать. Она умная. Только взглянула на тебя и тут же определила, что лучше всего воззвать к твоим джентльменским инстинктам. Я немедленно стал врагом. Так грубо обращался с беспомощной женщиной.
— Ты действительно мог ее покалечить? — спросил Форбз.
— Иногда я бываю таким неловким, — криво усмехнулся Гален и зло сказал: — Прекрати распускать сопли. Нам надо знать больше. Мы не можем себе позволить верить ей на слово.
— Мне кажется, ты дал ей это ясно понять.
— И чудно. Тогда нам следует…
— Мы должны отсюда уйти. — Голос был женский. Они оба взглянули на Елену и увидели, что глаза ее широко открыты. — Я долго была без сознания?
— Минут десять-пятнадцать.
— Не так уж плохо. — Она с трудом села. — Пошли.
— Куда?
— Здесь близко. Я покажу.
— Куда? — повторил Гален.
Она взглянула на него исподлобья.
— Узнаешь, когда придем. Думаешь, я тебе доверяю?
— Ты доверяешь Форбзу.
— Приходится. — Она круто повернулась к Форбзу. — Мы заключили сделку. Я дам вам то, что обещала. Вы должны теперь выполнить свои обязательства.
— Гален знает, что делает.
— Зато я ничего о нем не знаю. Чавез покупает всех и вся.
— Он вытащит вас отсюда, Елена.
Она сжала руки в кулаки.
— Как? — резко спросила она, поворачиваясь к Галену. — Ни в одной деревне отсюда до Боготы мы не будем в безопасности. Одних Чавез купил, другие его боятся. Нельзя доверять ни правительству, ни военным, ни бунтовщикам.
— Даже из твоей собственной группы?
— Им меньше всего, — с горечью призналась она. — Чавез субсидирует их уже много лет.
— Тогда действительно разумно не встречаться с ними, — согласился Гален.
— Ну и каким образом мы выберемся? — снова спросила она. — Повелением господним?
— Ну зачем же беспокоить всевышнего? У меня тут группа боевиков в окрестностях. Мне стоит только позвонить им — они прилетят на вертолете и заберут нас. В аэропорту недалеко от Медельина нас ждет реактивный самолет.
Она немного помолчала, обдумывая услышанное.
— Вроде все просто.
— Скорее всего, просто не получится.
— Он уже не раз такое проделывал, Елена, — вмешался Форбз. — Он увел Катца у бунтовщиков.
— Катца? — Она нахмурилась. — Я об этом слышала. Тогда ты дал маху. Чавез застал тебя врасплох.
— На этот раз я ему этого не позволю.
— Да уж, пожалуйста. — Она начала подниматься на ноги, но снова упала на одеяло. — Поможете мне встать? — обратилась она к Форбзу.
Он протянул ей руку. Елена, пошатываясь, ухватилась за нее, чтобы не упасть.
— Вы потеряли много крови, — сказал Форбз. — Мы можем, немного подождать.
— Нет, не можем. Я не для того зашла так далеко, чтобы из-за таких пустяков все потерять. — Она глубоко вздохнула. — Пошли.
— Если ты скажешь, куда мы направляемся, я смогу туда добраться, даже если ты потеряешь сознание, — сказал Гален.
— Не потеряю. — Она неуверенными шагами направилась к джипу. — У меня бывали ранения и похуже. Я справлюсь.
— Как угодно. Посади ее на пассажирское место, Форбз. — Гален быстро сложил спальники и одеяла, бросил их в багажник и сел за руль. — Дороги тут оставляют желать много лучшего. Тебе нелегко придется.
— Мне всю жизнь нелегко приходится. Но мы уже почти на месте… — Она откинула назад голову. — Поезжай прямо. На следующей развилке направо.
Кровь.
Чавез присел на корточки и потрогал пальцем красное пятно на полу аптеки.
Кровь Елены.
Она ранена, видимо, взяла здесь бинты. Она ищет убежище, как скрывающееся от погони животное.
