Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
Корчагина в свои сорок лет уже успела пресытиться святыми узами брака, в котором у нее появился сын.
В бурной молодости она долго оттягивала момент замужества, но в тридцать от решения выйти замуж уже не удалось отвертеться: ему помогло состояться назойливое давление со стороны родителей и друзей, считавших своим долгом при каждом удобном случае напоминать ей, что «часики-то тик-так». Позволив будущему мужу пробыть рядом с собой больше положенных двух недель, она убедила себя в том, что любит его и что он отличный кандидат для создания ячейки общества. В отличие от нее, супруг искренне любил, с усердием выполнял обязанности по дому и приносил в него неплохие деньги.
И все вроде было хорошо, однако она не переставала ловить себя на мысли, что муж ей невыносимо скучен. Иррациональность женского сердца не позволила союзу долго просуществовать, и Анна Сергеевна стала изменять мужу. Рыбный промысел и туристический бизнес благоприятствовали наличию в областном районе интересных личностей. Сначала эти щекотавшие нервы мероприятия, казалось бы, вдохнули в нее прежние краски жизни и выровняли просевшие отношения с мужем. Она стала убеждаться, что постоянное удержание себя на грани нервного срыва стабильно защищает ее эмоциональный центр от пролежней. Но со временем неверная супруга пришла к выводу, что измены все же не спасают брак, и, устав страдать от душевных метаний, подала на развод.
Затем наступил длительный период новых краткосрочных романов и растущее убеждение, что впредь уже сходиться с кем-то надолго не имеет глобального смысла. Спустя несколько лет праздной жизни непостоянная женская натура почувствовала где-то в глубине души тягу к стабильности в личной жизни, одновременно испытывая скверные чувства к своим мимолетным интрижкам. Анна Сергеевна перестала исключать возможность вступления в новые серьезные отношения. После этого она регулярно обещала подружкам снова выйти замуж, но космос всегда откладывал это событие на потом.
Корчагина поправила длинные падающие на плечи волосы, оперлась руками на столешницу раковины и ближе склонилась к зеркалу. Расширенные этиловым дурманом зрачки стали разглядывать расходящиеся от уголков больших зеленых глаз морщины. Она знала, что не была красавицей, но многие мужчины находили ее внешность привлекательной, а харизматичное нутро кокетки усиливало это обстоятельство.
Анна Сергеевна устала разглядывать себя и перевела взгляд в угол зеркала, где увидела наклейку с текстом: «Отражения в этом зеркале могут отличаться от сложившихся в обществе идеалов красоты».
Глава четвертая
В день судебного заседания Архангельский отправился в Марфино заблаговременно. Процесс был назначен на десять утра, и несколько предшествующих ему часов прокурор решил посвятить прогулке по окрестностям поселения: ознакомиться с локацией, посмотреть на людей и просто подышать свежим осенним воздухом, свободным от городской загазованности.
Светает в это время года поздно, и в тот момент, когда его автомобиль подъехал к паромной переправе через реку Бузан, рассвет только начал тускло освещать серыми красками открывающийся на том берегу вид села.
Въехав на причал, Максим, не заглушая двигатель, вышел из машины и стал смотреть на темную водную гладь, по которой к нему медленно плыл пустой паром. Утро было холодным, отчего по телу пробежал озноб, и Максим, съежившись, поднял воротник темно-серого драпового пальто. Под ним были классические шерстяные брюки и жилет теплого серого оттенка в крупную, едва заметную клетку. Белая сорочка завершала образ бирмингемского денди. Каспийское море совсем рядом, и нахлынувший порыв моряны мгновенно пробрался под одежду и заставил Максима пожалеть, что он не надел ватные штаны с бушлатом – безупречный стиль не прибавлял тепла, а наталкивал на понимание опрометчивого выбора гардероба для подобного места.
Река Бузан достаточно широка, оба берега густо поросли камышом, но село на той стороне находилось на возвышенности, а потому хорошо просматривалась пробуждающаяся там жизнь. В окнах домов горел свет, из труб на крышах медленно шел дым, где-то кричали петухи. По берегу катилась четырехколесная повозка с большими металлическими бидонами, сонный возничий едва держал вожжи в такт лениво бредущей лошади. С деревянного помоста на воде рыбак закидывал удочку, рядом с ним спал белый пес. Максим ощутил приятную ностальгию по школьным каникулам у бабушки в подмосковной деревне.
В ходовой рубке приближающегося парома капитан курил сигарету. Архангельский сел в машину и подъехал ближе к причалу. Заехав на баржу, он снова вышел из машины и подошел к выбравшемуся из рубки паромщику.
– Сколько стоит удовольствие? – спросил он, доставая из внутреннего кармана кошелек.
– Двадцать два, – густым басом ответил долговязый, с маленькой черной бородкой и длинным носом капитан судна. От него исходил стойкий запах перегара, перемешанного с сырой рыбой. Из одежды на нем были черный ватник и камуфляжные штаны, заправленные в высокие резиновые сапоги.
Максим почему-то подумал спросить про оплату картой, но сразу же отогнал эту мысль и, достав из портмоне пятисотрублевую бумажку, протянул ее паромщику. Тот посмотрел на купюру, потом на Максима и снова на купюру.
– Это тебе не Питер, – пробасил он и, махнув головой в сторону села, добавил: – А там не Хельсинки.
Убрав деньги обратно, Архангельский вернулся к машине, покопался в бардачке, нашел там сто рублей и отнес их долговязому:
– Сдачу оставьте.
Паромщик, кивнув, охотно взял купюру и быстро спрятал ее в карман.
– Билет надо? – спросил он исподлобья, как бы ожидая отказа.
– Нет. Лучше про село расскажите.
Капитан залез наполовину в рулевую рубку, запустил двигатель и вышел обратно. Он распрямил спину, посмотрел в сторону берега и, прищурив один глаз, почесал затылок.
– Да че рассказывать-то. Село как село, – сказал он, зевая. – Небольшое, за полчаса обойдешь все. Бугор этот – Вшивый, на котором село. Раньше и село было Вшивое, а потом вот Марфино стало.
Баржа тихо тарахтела и плавно двигалась к тому берегу, распуская в стороны по реке ровные волны.
– Люди какие живут тут, добрые? – спросил Максим, тоже повернувшись в сторону бугра, на который указывал паромщик.
– Да всякие люди живут. Тыщи три население, чуть поболе, может. Разный народ. Есть и сносный вполне. Бывает, некоторых и потерпеть придется. А иной раз попадаются и те, что лучше за версту обходить.
– Это кого тут лучше обходить? – полюбопытствовал Максим.
– Да есть тут некоторые. Особенно загадочные. Им тут что медом намазано. Черт их знает, че их тянет сюда. Ведуньи есть, знахари-целители водятся. Тут вот через пару улиц после причала живет ведунья одна. Но она белая, как говорят. Безвредная. Наоборот, лечит даже. Я сам у нее был той зимой, она мне геморрой отшептала. Разные тут есть всякие. Есть и темные. Там вон слева на окраине села есть еще Ватажка, деревня за мостом через речку. Вот недалеко от моста бабка-затворница живет. Она из хаты вообще не выходит. А только все в окошко глядит недобро так. Кровь в жилах стынет, как взглядами с ней, не дай боже, встретишься. Под судом вот теперь оказалась каким-то делом.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
