Книга Тьма - Ирина Родионова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Только вот Леха, мерзкий и озлобленный Леха, был главным злом их класса, обязательным и даже неизменным. Они давно привыкли к его прогулам, его грубости и сальности во всем, начиная от скверных шуток и заканчивая немытыми волосами. Понимание, что он больше не придет, было диким. Страшным. Неправильным.
В это попросту не верилось.
На Нику вдруг дохнуло маревом раскаленного асфальта, запахом раздавленных апельсинов и велосипедного масла. Тряхнув головой, она застыла.
Весь класс принялся разом гомонить: кто-то сидел, глядя в одну точку, кто-то под шумок достал тетради и принялся за домашку, которую лень было делать дома, кто-то бормотал едва слышно себе под нос. Кто-то фыркал, мол, меньше народу – больше кислороду, но на большинство класса эта новость произвела тягостное впечатление. Обернувшись, икающая от слез Ника разглядывала их вытянутые лица и думала лишь об одном.
Что. С ним. Случилось?
Пьяная драка? Материнские собутыльники? Он покончил с собой? Его убили по ошибке?..
В класс вбежала психолог, а вместе с ней толстая врачиха с горькими каплями и едким нашатырем. Чашечка металась от одной парты к другой, прижимая к губам сухие ладони. Текли минуты, и первое удивление растворялось без остатка, а напоминанием о том, что их теперь шестнадцать, служил лишь пустой стул у четвертой парты третьего ряда, где Леха сидел с таким же оболтусом Витей. Витя, не отрываясь от своей наркоманской музыки, сосредоточенно рисовал что-то в тетради. Губы у него едва уловимо дрожали.
Все они понемногу приходили в себя: все громче и уверенней становились разговоры, и зачастую темы быстро перетекали от смерти к чему-то более важному, вроде компьютерного железа или планов на пятничный вечер. В классе даже раздались первые, плохо сдерживаемые смешки. Психолог, что все это время сидела рядом с Никой и держала ее за влажную ладонь, торопливо умчалась куда-то по делам, а Чашечка зашуршала страницами учебника, призывая всех к порядку. Нике все это казалось диким: Леха умер, какой бы он ни был, а они станут и дальше зубрить русский и физику, словно бы ничего и не случилось.
В тот день Нике не впервые пришлось столкнуться со смертью. Может, поэтому она все чаще и чаще чувствовала в руках хрупкую паутинку жизни, ощущала ее слабое биение и так остро проживала боль от Лехиной потери.
Все в классе стало до боли четким: коричневые парты и начисто вымытая зеленая доска, ветвистый цветок в углу и красноватые Чашечкины глаза. Пустой стул. Ника вспомнила неприятный Лехин хохот, как он трясся, издеваясь над очередной жертвой, и все в груди заиндевело от этого жуткого чувства.
Она больше не увидит Леху. Не услышит его неприятный смех.
Потому что Лехи нет.
– Сегодня попробуем еще раз пройтись по третьей части, – бубнила по обыкновению Чашечка, а Ника, занавесившись пеленой рыжих кудрей, жмурилась и кусала полную губу.
Лето. Иссушающая жара. Белый полдень.
Его звали Никита. Он был большеротый, улыбчивый и с огромным шрамом на виске – в детстве упал и ударился головой, а теперь из-за этого светлого шрама во дворе его дразнили Сшитым. Добродушный, с бесконечной фантазией и жаждой помочь всем на свете, он всегда таскал Нике то яблоки, то бананы, то апельсины. Они садились на веранде или на крыше ржавеющего гаража, ели фрукты и болтали про облака, выискивая в их пушистой вате знакомые очертания.
В тот день все было как обычно: пропахший медом и солнцем воздух, самая серединка лета, впереди еще целая половина каникул, на речке прохладно и хорошо… Они возвращались с пляжа, налегая на скрипучие педали старых велосипедов. Никита нарвал Нике клевера, и она пожевывала сладкие цветки, наполняя рот цветочным ароматом. В ее девчоночьей душе было столько счастья, что хотелось петь.
И они пели. Кричали во все горло, хохоча, крутили педали и спешили домой.
Никите она могла доверить все свои тайны, которые шептала втихомолку где-нибудь под рябиновым кустом. С Никитой она могла говорить о любых проблемах, Никите она жаловалась на маму и рассказывала, как они с отцом ходили в зоопарк. С Никитой она впервые поцеловалась, и в тот момент от одной мысли об этом на щеках ее проступал чахоточный жар.
Они выехали на дорогу, огляделись по привычке и полетели вперед – ветер свистит в ушах, горячие волосы развеваются за спиной, солнце дробится зеленью листьев. Улыбаясь, ребята помчались наперегонки, не видя, как мелькают улицы, дворы, дома и автомобили…
Машина выскочила из ниоткуда – Ника успела запомнить бьющий в голову рев клаксона, отлетевший далеко вперед Никитин велосипед, скрюченный и переломанный, которой сразу же засочился горьковатым маслом из сломанного ремонтного пенала. Из распахнутого рюкзака выкатились апельсины, и один из них мякотью растекся по дороге… Девочка спрыгнула с велосипеда и, поскуливая от ужаса, бросилась к Никите.
Потом ей скажут, что помочь ему было нельзя. Что все случилось очень быстро. Что он даже ничего не понял. Что такое в жизни бывает…
Ника больше ни разу в жизни не ела апельсины. Никогда не вспоминала про первый поцелуй и не заводила близких друзей. Стоило ей чуть довериться кому-то, подпустить его слишком близко, как в нос ударял противный апельсиновый дух, смешанный с горечью масла…
– Ника, все нормально? – Голос Чашечки вырвал девушку из летней жары и вновь окунул в беспощадное зимнее утро.
– Да, – хрипло отозвалась Ника, ни на кого не глядя. – Все в порядке.
Но все не было в порядке.
Перелистав толстый ежедневник, куда Ника записывала планы по встречам и все свои волонтерские дела, она отыскала выцветший зеленый скелетик, зажатый между страницами. Листья клевера – того самого, подаренного Никитой. После аварии она принялась сушить листву и цветы, забила все книги в доме мертвыми растениями, заставила все вазы чахлыми букетами. Родители переглядывались, но молчали.
Теперь везде у Ники хранились эти клеверные листочки. Только вот сейчас, ощущая во рту горечь и кислоту, она поднесла зеленый листик к губам и осторожно поцеловала, чтобы никто не заметил. Прижала к губам и застыла, зажмурив глаза.
Урок прошел сумбурно – разговоры так и не прекратились, как бы ни просила об этом Чашка, а пересуды о Лехиной смерти за сорок пять минут приобрели масштабы легенды. Неизвестность – вот что их так манило, так пугало и зачаровывало. Как он погиб? Было ли ему больно? Увидят ли они его хотя бы еще один разок?
Нику мутило от их дурманящего шепотка. Она не видела ничего красивого или манящего в человеческой смерти, только боль, страх и сожаление. День тек, напоминая собой грязную пену, и Ника плыла сквозь часы и минуты, никак не в силах вынырнуть из детских воспоминаний.
Сунувшись к кабинету истории, класс напоролся на глухую преграду: учительница заперлась изнутри, желая отдохнуть от их назойливого общества.
– Овца, – коротко выдохнул Рустам, пару раз дернув облезлую ручку и пнув ногой по двери. Тишина была ему ответом, только Максим поперхнулся смехом, но, не встретив поддержки, сразу же замолчал.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Тьма - Ирина Родионова», после закрытия браузера.