Книга Виолончелист - Юлия Монакова

— Лерку? — неприятно удивился он. — Эту косоглазую?

— Фу, Макс, — Наденька укоризненно покачала головой. — Как тебе не стыдно. Во-первых, Лера — никакая не косоглазая. Во-вторых, она — моя лучшая подруга. Ну, и в-третьих… нам не скучно будет вдвоём.

— Вообще-то, я не уверен, что она обрадуется твоему приглашению, — заметил Максим в смятении. — Она ведь меня тоже терпеть не может.

— Об этом ты не беспокойся! — воскликнула Наденька, тут же оживляясь. — Я с ней договорюсь. Так что, найдётся у тебя второй билет?

И Максиму ничего не оставалось, как кивнуть:

— Найдётся, — хотя он понятия не имел, как объяснит это маме, тоже собиравшейся на новогоднее представление.

— Так когда концерт-то? — уточнила Наденька.

— В субботу. Я сегодня вечером… — он нервно сглотнул, — занесу тебе билеты, хорошо?

— Договорились, — кивнула она, одаривая его ласковой улыбкой — такой, что он чуть не задымился от смущения и конфуза.

Максим так и не смог огорчить мать, сказав, что её поход на концерт отменяется: она ведь так долго его ждала!..

Мальчишка весь вечер собирался с духом для этого разговора, пытался подобрать убедительные аргументы, но все они выглядели лишь жалкими и неубедительными попытками оправдаться: он профукал мамин билет, опрометчиво пообещав отдать его самой противной девчонке из класса, и этому просто не находилось никакого логического объяснения. Концерты Максима были для матери моментами не только его, но и её триумфа — на каждое выступление она собиралась и наряжалась, как на праздник, и ревностно, пристрастно, с искренней озабоченностью, чтобы публика осталась в восторге, вслушивалась в игру сына. Нет, нет, заявить, что она останется без новогоднего концерта, было немыслимо!..

Выпрашивать третий пригласительный у Дворжецкой Максим постеснялся, понимая, что это уже перебор. Тем более, на новогоднем вечере прогнозировался аншлаг: почётным гостем позвали бывшего ученика их музыкальной школы, ныне играющего в симфоническом оркестре Мариинского театра.

Максим совсем было впал в отчаяние, но спасение пришло, откуда не ждали: свой билет ему уступил скрипач Эдик Скворцов, учащийся выпускного класса. Эдик считался большим талантом, педагоги в один голос пророчили ему великое будущее, но сам Скворцов музыку ненавидел и собирался торжественно и показательно сжечь свою скрипку сразу после выпускного. В школу он поступил только потому, что этого хотели родители — в общем-то, типичная картина, ведь даже Максим поначалу не горел энтузиазмом… Впрочем, он потом всё равно втянулся в эту музыкальную жизнь и всей душой полюбил её, а вот Эдик просто покорно отбывал восьмилетний срок учёбы, как заключённый в тюрьме, считая дни до освобождения.

— Предки в субботу на новоселье к друзьям приглашены, — сообщил он Максиму скучающим тоном, — поэтому в музыкалку притащится бабушка… а вот второй билет пропадает зря. Забирай, мне не жалко!

На концерте всё сразу же пошло не так, как мечталось Максиму. Наденька не шутила и не лукавила, когда говорила ему, что находит классическую музыку скучной: ей действительно было абсолютно неинтересно. Когда Максим, волнуясь, осторожно выглядывал из-за кулис в зрительный зал, то видел, что одноклассница едва сдерживает зевоту. Она чуть не заснула во время выступления оркестра народных инструментов, незаметно морщилась под хоровое пение и вообще с трудом скрывала досаду при выходе каждого нового скрипача, трубача или пианиста, в нетерпении поглядывая на маленькие наручные часики. При этом он даже не мог всерьёз на неё рассердиться: Наденька была такой хорошенькой в своём нарядном платье, с распущенными по плечам волосами…

Пару раз он мельком взглянул на Лерку, с удивлением обнаружив, что её, наоборот, по-настоящему захватило представление: она сидела, широко распахнув глаза, приоткрыв в восхищении рот и выпрямившись на стуле, даже чуть подавшись вперёд, точно вся обратилась в слух, чтобы не пропустить ни единой ноты, ни одного исполнителя.

Свой номер Максим отыграл добросовестно и старательно, изо всех сил избегая смотреть в сторону третьего ряда, чтобы не расстраиваться понапрасну и не тешить себя иллюзией, что Чайковский в его исполнении сразит Наденьку наповал. Только в финале, выслушивая аплодисменты зрителей, он рискнул снова бросить быстрый взгляд в сторону своего божества: оно вежливо хлопало и даже слегка улыбалось. Зато Лерка буквально сияла и изо всех сил била в ладоши, он даже удивился: издевается, что ли?.. Не могла же она вот так, в один момент, позабыть об их многолетней вражде.

Он еле дождался окончания концерта: ему не терпелось увидеться с Наденькой и поехать вместе домой — благо, они соседи и им всё равно в одну сторону. Вот только косоглазая… надеюсь, она не увяжется за ними, в гости к подружке?.. А маме он как-нибудь объяснит, она поймёт и спокойно доберётся до дома одна.

Мама, разумеется, поняла. Для неё не осталось незамеченным присутствие в зале их юной соседки, и она лишь многозначительно улыбнулась: вот почему сын был такой шебутной с самого утра, сто раз проверил, хорошо ли выглажен концертный костюм, начищены ли ботинки, а затем проторчал в ванной комнате не меньше часа. Что ж… пусть ухаживает за Наденькой Долиной — это хорошая девочка, из приличной семьи, вряд ли она дурно на него повлияет.

Да вот только домой с Максимом, несмотря на его грандиозные планы и мечты, Наденька всё равно не поехала. Её вызвался провожать тот самый Эдик Скворцов — скрипач, ненавидящий музыкалку, который уступил для Лерки лишний билетик.

Это вышло непреднамеренно, почти случайно. Эдик не был знаком с Наденькой до новогоднего концерта, но, в отличие от Максима, не робел и не стеснялся при общении с противоположным полом. Он без обиняков подкатил к самой красивой девчонке в фойе (а Наденька в свои тринадцать уже вполне оформилась), лихо представился и набился в провожатые. Наденьке, несомненно, польстило внимание более взрослого, чем она сама, симпатичного парня — и она с удовольствием приняла его ухаживания, без зазрения совести спихнув подругу на Максима.

— Макс, ты же проводишь Леру домой, правда? — проворковала она. — Поздно уже, темно, страшно…

У Максима внутри всё буквально кипело от гнева, обиды, ревности и разочарования, смешанного с желанием набить морду Скворцову, но мальчишка ничем себя не выдал.

— Провожу, — буркнул он, — не вопрос.

— Только не переубивайте друг друга, — пошутила Наденька напоследок, и, покраснев от удовольствия, позволила Эдику помочь ей надеть шубку.