— Я согласен с тем, что нужно устранить кое-что из этих устройств и новых вещей, — пробормотал второй, хоть и не слишком убежденно. — Тем более что многие из нас, — прибавил он, переводя взгляд с одного лица на другое, — никогда не получают положенной им доли благ.
— Я полностью согласен с этим. Всадники получают все, что они хотят, первыми, — заметил третий. — А как же наша доля?
— Есть множество людей — гораздо больше, чем вам кажется, — своим убедительным тоном проговорил пятый, — которые искренне сомневаются в том, что улучшения, предложенные Игипсом, пойдут на благо людям. Машина не должна знать больше, чем человек.
Первый снова кивнул головой и поднялся:
— Я скоро вернусь и приведу еще несколько человек, которые умеют рассуждать здраво.
К концу вечера их собралось уже больше двадцати — «здраво рассуждающих» мужчин и женщин, тихими голосами обсуждавших возможность того, что Игипс (они все чаще называли его Мерзостью, как и первые Очистители — те, кто пытался бороться с новым порядком, внедряемым думающей машиной) не может в действительности заботиться о благе людей, поскольку он — всего лишь машина.
Никто не называл ни своих имен, ни названий холдов, ни цехов, однако все согласились собраться, если сумеют, на следующей Встрече. Они решили разыскать других людей, которые пожелают организовать сопротивление нежеланным и, возможно, разрушительным изменениям, носившим название «прогресса».
То, что у стольких людей нашлось великое множество горестей и проблем, больших и малых, серьезных и надуманных, и все эти люди нуждались в том, чтобы высказаться и обсудить свои дела, удивило Первого и Второго — но не Третьего, Четвертую, Шестого и Седьмого, и, разумеется, не Пятого (они продолжали пользоваться этими номерами вместо имен на Встречах). Пятый никогда больше не заговаривал о том, что мастер-арфист и Мерзость умерли одновременно, однако слух об этом привлек внимание многих. Прежде этому факту значения не придавали. Мастер Робинтон был очень известен, и если-если — Мерзость была каким-то образом причастна к его смерти, это могло стать достаточной причиной, чтобы объединиться против нее. Если процедуры или устройства, не понятные людям, были внедрены или предложены Мерзостью, то недоверие и страх перед ними, а также слухи о том, чья смерть стала первой, рождали в людях желание действовать, которое надлежало лишь направить в нужное русло.
Находились и те, кто получал удовлетворение от сознания, что они состоят в «группе сопротивления», и от планирования активных действий; им доставляло тихую и какую-то извращенную радость сознание того, что они немного тормозят «прогресс» своими мелкими диверсиями. Однако для других людей эти самые «мелкие» дела, не способные вызвать серьезной тревоги в холде или в цехе, как не способные и повлечь за собой серьезные последствия — например, прекращение внедрения новых и новых «мерзких» устройств, — были недостаточны.
Хотя среди целителей вызвал некоторое расстройство тот факт, что новые препараты, только-только доставленные из цеха целителей, непонятным образом исчезли с полок, они не сразу обратили внимание, что из старых лекарственных средств у них никогда ничего не пропадает.
Если цех, производивший части для новых устройств, обнаруживал, что работа уничтожена вследствие «несчастной случайности» или что упаковочные корзины залиты кислотой, они просто ставили на двери цехов более надежные замки и более внимательно следили за незнакомцами, посещавшими их рабочие помещения.
Если в цеху печатников кто-либо и обнаружил, что из мусорных корзин пропадают бракованные листки, никто из подмастерьев не поторопился доложить об этом мастерам.
Но затем торговцы Лилкампа, перевозившие некоторые ценные детали из одного цеха кузнецов в другой, однажды утром обнаружили, что все тщательно упакованные корзины пропали. Они доложили об этом Фандарелу, мастеру-кузнецу Телгара. Фандарел послал возмущенное письмо мастеру-арфисту Сибеллу, напомнив, что далеко не в первый раз ценные грузы загадочным образом исчезают на пути к цехам кузнецов. Один из поставщиков пожаловался вскользь на то, что ему пришлось повторно доставлять партии новых медикаментов многим целителям, работавшим в разных районах. Фандарел, Сибелл и мастер-целитель Олдайв начали отслеживать эти, вроде бы случайные, происшествия.
В конце концов мастер арфистов Мекельрой, хорошо известный главному арфисту как «Шпилька», проанализировал все подобные происшествия и пришел к выводу, что порча имущества и кражи осуществляются в соответствии с неким планом…
Часть 1. Окончание Оборота
Праздник Окончания Оборота
Посадочная площадка
1.1.31 Нынешнего Прохождения
(Летосчисление Игипса — 2553 год)
Поскольку не было ничего необычного в том, чтобы всадники работали с книгами в обширных архивах Игипса, Ф’лессан, всадник бронзового Голант’а, не удивился, увидев погруженную в чтение девушку, в которой, по шнуру на плече, опознал зеленую всадницу из Залива Монако. Его скорее удивило то, что в читальном зале главного архива во время праздника Окончания Оборота вообще кто-то работает. Сегодня все планеты, оба континента — Северный и Южный — официально отмечают начало тридцать первого Оборота этого, как надеялись люди, последнего Прохождения. Даже сквозь толстые стены здания он слышал гул барабанов и по временам звуки медных инструментов с площади Встреч.
Почему девушка, тем более — зеленая всадница, не танцует вместе со всеми? И почему не танцует он?.. Ф’лессан поморщился. Он упорно пытался бороться с приобретенной в этом Прохождении репутацией ветреника, охочего до женщин. В этом, впрочем, он не отличался от большинства бронзовых и коричневых всадников. «Ты просто более заметен», — в своей обычной откровенной манере объяснила ему Миррим. Миррим изумила всех, начиная с себя самой, когда на Рождении в Бенден-Вейре запечатлила зеленую Пат’у. То, что она стала спутницей Т’геллана, немного смягчило ее характер, но Ф’лессану она всегда высказывала свое мнение откровенно.
Девушка была погружена в изучение карты-вкладки, изображающей планетную систему Ракбата, разложив ее перед собой на столе. Не каждый выберет такую книгу, подумал Ф’лессан.
Многие из всадников помоложе, которым через шестнадцать Оборотов суждено было увидеть конец этого Прохождения, учились сейчас различным ремеслам: так они смогут прожить и после того, как Вейры перестанут играть традиционную роль, — а значит, и получать положенную десятину. Пока Нити падают, холды и цеха продолжают снабжать всадников всем необходимым в обмен на защиту от прожорливого организма, способного разрушить все, кроме металла и камня. Но когда прекратятся Падения Нитей, прекратится и это снабжение. Наступит время После. Те всадники, чьи семьи владеют цехами или холдами, смогут попросту вернуться к родным; однако всадникам, рожденным в Вейрах, таким, как Ф’лессан, придется искать другие пути. К счастью для Ф’лессана, он обнаружил у подножия высокого Южного хребта холд Предков Хонсю. Поскольку Вейры добились у Конклава, правившего планетой (хотя, возможно, это управление и не бросалось в глаза), согласия на то, что всадники могут брать себе пустующие холды Южного континента, Ф’лессан заявил свои права на Хонсю. Большей частью его аргументация основывалась на том, что он намерен отреставрировать и сохранить это обиталище Предков со всеми его сокровищами. Он использовал свое немалое личное обаяние и всю свою хитрость в разговорах с предводителями Вейров, лордами холдов и главными мастерами цехов, чтобы заранее удостовериться, что холд достанется именно ему. И, как только изумительный интеллект Искусственной Голосовой Информационной Поисковой Системы, то есть Игипса, и объединенные силы всех Вейров Перна изменили орбиту Алой Звезды, Ф’лессан начал проводить все время, свободное от обязанностей командира крыла в Бендене, на работах по восстановлению и обновлению Хонсю.
