Мысли о Мэтте не давали ей покоя еще и потому, что она знала, зачем приехала в Уинстон, но нежданно появившееся чувство к этому человеку могло помешать ей. Там, в аллее, ему удалось вызвать в ее душе целый сонм разнообразных эмоций, и хотя она сама подталкивала его к близкому общению с ней, более того, провоцировала его, эти чувства и эмоции совершенно не входили в ее планы.
Как бы то ни было, образ удалявшегося от нее Мэтта теперь регулярно появлялся у нее перед глазами, и она не могла отделаться от навязчивой идеи, что после приключения в аллее куда чаще, чем обычно, бросает взгляд на входную дверь. Но Мэтт не приезжал, наверное, целую неделю, и она чертовски злилась, когда с течением времени все больше утверждалась в мысли, что и сегодня его не будет. В одно прекрасное утро ей даже пришло на ум, что если он не придет в салун и в этот день, она сама отправится к нему.
— Почему никто меня не приветствует?
Саманта повернулась на голос и узрела предмет своих душевных терзаний. Пораженная, она всмотрелась в его лицо, которое так часто видела во сне, но, к своему удивлению, ничего не почувствовала.
Между тем Мэтт продолжал говорить, пустив в ход все свое обаяние.
— Хочу извиниться, что неделю назад столь неожиданно покинул тебя. Но очень надеюсь, что мы сможем продолжить общение, начав с момента расставания и сделав вид, что этой недели как бы не было вовсе.
Саманта на мгновение лишилась дара речи. Ее не столько удивил сам факт появления Мэтта, сколько его слова, напоминавшие речи записного ухажера. Она так хорошо чувствовала энергетику Мэтта, что знала о его приезде еще до того, как он вошел в дверь салуна. И вот теперь она снова внимательно всмотрелась в его лицо — эти мужественные черты, светлые глаза и полные губы, заставлявшие ее сердце биться с удвоенной силой, и пришла к неожиданному для себя выводу. Складывалось впечатление, что разделявшие их прежде барьеры, которые он создал намеренно, наконец пали.
Но вместе с ними, казалось, растаяло и волшебство.
Между тем прочие поклонники Саманты один за другим разошлись по своим местам. И она осталась лицом к лицу с Мэттом, шокированная тем обстоятельством, что при взгляде на него не испытывает никаких чувств. Быть может, сказала она себе, это следствие освобождения от снедавшего ее чрезмерного эмоционального напряжения? Чуть позже, однако, она обнаружила, что при попытке Мэтта ласково дотронуться до нее испытывает только раздражение.
— Послушай! — с жаром сказала она, нахмурившись. — На прошлой неделе ты оставил меня в тот самый момент, когда наши отношения начали обретать подлинный накал.
Мэтт пожал плечами:
— Что ж, это было не самое лучшее мое решение.
— Не самое лучшее решение?
— Да, я тогда ушел. Но после этого много думал о том, что тогда произошло. И понял, что совершил ошибку. Я приехал, чтобы исправить ее.
— Я тоже много думала о случившемся. И пришла к выводу, что мне тоже стоит кое-что изменить в своей жизни.
— Женщине не следует слишком много думать. Это опасно.
— Ты так, значит, ставишь вопрос? — Мгновенно раскалившись от ярости, она, едва сдерживая себя, произнесла: — А вот я размышляю всю свою жизнь. И мне не хотелось бы думать, что я напрасно потратила столько времени.
— В этой связи могу сказать лишь одно… — Мэтт сделал паузу, словно для того, чтобы внести коррективы в готовую уже реплику. — Если твои размышления навели тебя на мысль, что нам надо быть вместе, то это время уж точно потрачено не зря.
Хорошо сказано, не подкопаешься!
Саманта стиснула зубы и через силу улыбнулась. Ей не нравилась его сегодняшняя манера общения, как и направление, которое стал приобретать разговор. Если честно, сегодня Мэтт не вызывал у нее никаких положительных эмоций.
Понимая, что последняя сентенция Мэтта может создать ей проблему, Саманта сказала:
— Послушай, в тот день мы оба потеряли голову. Поэтому, думаю, нам надо начать все сначала. И первым делом попытаться получше узнать друг друга.
Мэтт наклонился к ней поближе, так что его губы оказались в опасной близости от ее щеки, и прошептал:
— Полагаю, мы уже очень неплохо знаем друг друга.
— А вот я так не думаю. — Понимая, что в следующую минуту Мэтт может поцеловать ее, она торопливо добавила: — Быстро такие дела не делаются.
Мэтт проигнорировал эту ремарку.
— У меня есть гордость, знаешь ли.
— Будь у тебя гордость, ты бы здесь не работала.
Саманта рассердилась не на шутку.
— Насколько я понимаю, не я, а ты должен реабилитировать себя за то недельной давности фиаско в аллее.
— Не надо на меня злиться. Насчет твоего места работы я просто пошутил, — уже примирительно произнес Мэтт.
— Не смешно как-то получилось.
— Возможно. Ты уж меня извини.
— Мне больше не хочется оставаться одной в пустынной аллее, как в прошлый раз. Я должна точно знать, чего могу ждать от тебя. Нам необходимо поговорить.
Мэтт отодвинулся от нее, и его светлые глаза потемнели.
— По правде говоря, я имел в виду отнюдь не разговоры.
— А я, по правде говоря, не думала, что останусь в одиночестве в пустынной аллее, когда познакомилась с тобой. Надеюсь, ты понимаешь, что претендентов на роль моего воздыхателя здесь предостаточно, так что прояснить некоторые вещи мне просто необходимо. Иными словами, серьезного разговора нам не избежать.
— Опять эти разговоры.
— Принимая во внимание случившееся, я должна кое-что узнать о тебе. Хотя бы самую малость. К примеру, о чем ты думаешь…
— Ты знаешь обо мне все, что тебе нужно.
— Как выяснилось, не все. Почему ты меня бросил?
— Я уже говорил тебе…
— Ты сказал, что принял тогда не самое удачное решение. Но не сказал почему.
Саманта поняла, что ведет рискованную игру, когда Мэтт неожиданно поднялся и заявил:
— Возможно, мне тоже стоит пересмотреть некоторые свои выводы. Определенно ты не та женщина, которую я себе представлял.
— Это хорошо или плохо?
— На этот вопрос я отвечу тебе потом.
Не добавив больше ни слова, он повернулся, пересек салун и вышел из него сквозь вращающуюся дверь.
Вновь почувствовав себя покинутой, Саманта хотя и разозлилась, но решила никак этого не демонстрировать. Неожиданно у нее над ухом прозвучал хорошо знакомый голос:
— Только не говори мне, что я тебя не предупреждал.
Саманта повернулась к Тоби и выпалила первое, что пришло ей в голову:
— Сукин сын — вот он кто! Но ничего, я до него еще доберусь!
— Если бы ты сняла с глаз шоры, которые носишь, тебе не составило бы труда понять, о чем он думает.
