Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
У энергичной и веселой Ирены вскоре появился возлюбленный – случился первый школьный роман. Звали его Мечислав «Митек» Сендлер19. В довоенной католической Польше стыдливый подростковый поцелуй немедленно побуждал чистосердечных юнцов к мучительному признанию, и к концу школы ухаживания приняли уже серьезный характер. Следующим неизбежным шагом стала помолвка, а брак с согласия родителей решили заключить сразу после окончания школы. Когда Ирена и Митек осенью 1927 года получили места в Варшавском университете, Янина нашла для себя с дочерью маленькую квартирку в столице, чтобы Ирена, посещая занятия, могла жить дома. Будущее, казалось, было безоблачным.
Вскоре, однако, тихий внутренний голос стал убеждать Ирену в том, что вовсе не такого будущего она желает. Сначала она пыталась заглушить этот голос. Учеба в университете была новым, волнующим опытом. Митек задумал посвятить себя классической филологии, а Ирена заявила, что собирается учиться на адвоката. Это был смелый выбор для семнадцатилетней девушки, больше отличавшейся острым умом, чем тихой прилежностью и усердием. Да и консервативное руководство факультета тоже не считало адвокатуру сколько-нибудь уместной для женщины. Как Ирена ни пыталась отстоять свое решение, профессора были против. Ирена злилась, но в конце концов, смирившись, поменяла выбор программы и остановилась на польских культурологических исследованиях, решив стать школьной учительницей. Все вокруг сошлись во мнении, что это гораздо более пристойное занятие для хорошо воспитанной молодой полячки.
Скорее всего, именно на юридическом факультете в первый год учебы Ирена вновь встретила Адама Цельникера, чувствительного юношу с темными, ниспадающими на плечи волосами, склонностью к романтической поэзии и экстравагантным жестам. Было ли дело в том, что он напомнил ей галантного черноволосого Завишу? Кто знает. Но уже очень скоро Ирена оказалась в учебной группе, где могла чаще видеть Адама, и между ними пробежала искра. Они стали проводить все больше времени вместе. Их можно было видеть сидящими рядышком под деревьями, растущими вдоль узких улочек кампуса, когда они предавались воспоминаниям об общем детстве. Еще чаще они обсуждали политику и искусство, говорили о законе и свободном будущем родной страны. Когда однажды руки их на мгновение случайно сплелись, Ирена почувствовала, как пылают ее щеки; естественно, из-за возбуждения теми идеями, которыми они делились друг с другом, отчего же еще? Эти беседы с Адамом опьяняли ее. По своим политическим взглядам Ирена склонялась к левому патриотизму отца, Адам был более радикален. Он был столь же живым и беспокойным, как и бурлящая вокруг них жизнь. Митек, напротив, погружался в прошлое, изучая мертвые языки. Он напоминал о той неловкой ранней влюбленности, о которой Ирена уже начинала жалеть. Адам хотел обсуждать мир вокруг них. Но одних разговоров ему было мало: он хотел изменить мир к лучшему.
Но связь их была невозможна. Даже если Ирену временами и раздражали нелепые ограничения первой помолвки, она любила Митека. Их жизни и семьи уже были тесно переплетены между собой. Адам, как ни посмотри, был лишним в этом кругу, и не стоило ломать отношения с хорошим парнем, каким был Митек, только потому, что на нее внезапно нахлынули чувства. Долг прежде всего. Кроме того, Адам тоже был помолвлен и прекрасно понимал ситуацию, в которой оказалась Ирена. Где-то около 1930 года, повинуясь желанию семьи, он женился на учившейся вместе с ними еврейке20. Устроенная обеими семьями церемония была выдержана в ортодоксальном духе, а девушка, к слову, была одной из подруг Ирены.
Однако долгими бессонными ночами на узкой жесткой кровати материнской квартиры Ирену мучили размышления о будущем. Она, конечно, могла подождать и отложить свадьбу с Митеком. Но ради чего, если Адам уже обещан другой? Кроме того, брак с Митеком означал свободу. Прежде всего для ее матери. Неужели Ирена не обязана сделать для нее хотя бы это? Все то время, пока Янина будет поддерживать дочь, ей придется брать деньги у своей семьи, при этом всегда желая независимости. Ирена страстно хотела быть хорошей дочерью, она понимала, что, выйдя замуж за Митека, освободит мать от необходимости жить за чужой счет. Для других вариантов было уже слишком поздно. Поэтому в возрасте двадцати одного года, после окончания обучения в университете в 1931 году, Ирена Кшижановская сделала то, чего все от нее и ждали, став пани Иреной Сендлеровой. В английской языковой традиции ее фамилию обычно сокращают до Сендлер.
Поселившись в небольшой однокомнатной квартире в Варшаве, молодая пара начала строить совместную жизнь. Ирена всеми силами пыталась оживить обстановку, а заодно и свой угасающий душевный настрой при помощи украсивших их жилище ярких занавесок и упорной работы по дому, но это не помогало. Ирена и Митек не были счастливы. Вечерами между ними все чаще вспыхивали ссоры, у Ирены появлялось от мужа все больше секретов. К 1932 году Митек стал младшим ассистентом кафедры классической литературы, успешно продвигаясь по карьерному пути университетского преподавателя. Ирена же хотела продолжить обучение. В один прекрасный день она объявила мужу, что, прежде чем начать преподавать, ей нужно получить диплом в области социальной работы и педагогики. Митек, возможно, уже догадывался, что его мнение на этот счет супругу не слишком интересует. Он уже знал, что молодая жена была человеком крайне своенравным, но считал, что после рождения ребенка она изменится. Ирена будет проводить все время дома, разве нет? Но Ирена к тому не спешила. Для поступления она выбрала учебную программу социальной работы в университете Варшавы.
Почему именно социальная работа? Если бы Ирену об этом спросили, она вспомнила бы своего отца. Она так и не перестала тосковать по нему. «Мой отец, – объясняла Ирена, – был врачом-гуманистом, а мать всегда с теплотой относилась к людям и помогала ему в работе21. С самого раннего детства я поняла, что есть люди плохие и хорошие. Их раса, национальность или религия при этом не играют никакой роли – дело всегда в самом человеке. Это то, что привили мне еще ребенком». Не желая терять связь с отцом, Ирена пыталась стать хорошим человеком в его понимании.
Но кроме того, ей хотелось и приключений. В конце концов Ирене было всего двадцать два, а 1930-е годы были для Польши бурным, захватывающим десятилетием. Советы были отброшены от границы, и второй раз в своей истории Польша была свободной. Но внутри страна была политически разобщенной, она оказалась на грани социального взрыва. Относительно новая область – социальная работа – была очень востребована в связи со сложившейся ситуацией, учебный план программы подготовки социального работника был весьма разносторонним и активным. Обучающихся поощряли получать непосредственный, практический опыт в области своей будущей профессиональной деятельности, и Ирена одной из первых записалась на общественную стажировку, организуемую новаторским научным центром социальной и педагогической работы Свободного польского университета. О его директоре Ирена слышала удивительные вещи.
Варшавский университет с его прекрасно отделанным кампусом мог похвастаться красивой, даже дворцовой, архитектурой, обширными открытыми пространствами и считался элитным учебным заведением. Свободный польский университет выглядел совершенно иначе. Здесь профессора работали и преподавали в неприглядного вида шестиэтажном здании с маленькими грязными окнами, производившем впечатление запущенного общежития. Когда толпы студентов спешили из лекционных аудиторий в узкие коридоры и текли бесконечным живым потоком вверх и вниз по лестницам, воздух наполнял запах разгоряченных тел. Снизу, с первого этажа, доносились дребезжание велосипедов и приветливые голоса девушек. Затем в коридорах вновь становилось тихо. Впервые попав сюда, Ирена крепко сжимала в руке листок бумаги и, вытянув шею, пыталась разобрать на дверях номера кабинетов. Она искала табличку с надписью Professor H. Radlinska.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
