— Я всё понял.
— И ещё кое-что. Когда мой человек высадит тебя у границы, он даст тебе небольшой контейнер с жидкой субстанцией внутри. Ни в коем случае не трогай жидкость голыми руками, и обращайся с контейнером, как с новорождённым. А когда твои приятели приземлятся с амуницией, окуните все пули, составные части бомб и всё остальное оружие в этот состав прежде чем отправитесь на задание.
— Зачем?
— Одно высокотоксичное вещество, которое мне недавно удалось раздобыть. Ранишь его хотя бы одной пулей, побывавшей в этой жидкости, и он умрёт от симптомов, похожих на заражение крови, причём ни один из врачей ничего не сможет заподозрить. Эту дрянь почти невозможно различить в крови. Эксперименты доказали её высокую эффективность. Это всё, что тебе нужно знать.
— Я лично позабочусь о всей амуниции, — пообещал Марек.
— Вот и прекрасно. Ну что ж, пожалуй, на этом всё. Вопросы?
— Когда мы всё сделаем… Вы отпустите мою семью?
— Как только увижу труп Гейдриха своими глазами, я лично открою дверь в их камеру.
Марек удовлетворённо кивнул.
— Благодарю вас.
— Нет, Марек. Это я тебя благодарю. — Доктор Кальтенбруннер улыбнулся. — А теперь давай, полезай назад в багажник, я высажу тебя неподалёку у охотничьей хижины, откуда тебя и заберёт мой человек. Только не вздумай бежать: если он тебя первым не поймает, то волки уж точно сцапают, а их тут много и они все голодные, как чёрт.
— Я никуда не денусь, я обещаю.
— Знаю, что не денешься. Просто предупреждаю о возможных последствиях.
С этими словами группенфюрер Кальтенбруннер с лёгкостью забросил связанного Марека обратно в багажник, и я снова подивилась его почти что нечеловеческой силе; Марек был немаленьких размеров, но группенфюрер Кальтенбруннер с такой лёгкостью его поднял, будто тот весил не больше пятилетнего ребёнка. Закрыв багажник, он подошёл ко мне, улыбаясь.
— Ну и как вам понравился ваш сюрприз?
— Должна признать, вы превзошли самого себя, герр Гиммлер.
Смеясь, он открыл дверь и помог мне сесть обратно в машину. На секунду я даже устыдилась того, что всего полчаса назад была более чем уверена в его недобрых мотивах. Оказалось, доктору Кальтенбруннеру действительно была небезразлична моя судьба, и я лишний раз утвердилась в мысли, что не стоило мне слушать все эти истории о нём. Он снова ухмыльнулся, не торопясь заводить машину.
— Вот уж не думал, что разговоры о чьей-то готовящейся смерти вас так обрадуют.
— Что? Я вовсе даже не радуюсь.
— Радуетесь, как ребёнок в Рождественское утро. Посмотрите только, как сияют ваши глаза. Да вы очень рады, что его скоро не станет.
Я отвернулась, стараясь изо всех сил скрыть улыбку, но не смогла. Он был прав; я действительно была очень рада, что в его багажнике находился человек, который поможет мне отомстить за моего брата и ребёнка. Я была почти счастлива. Это было неправильно, в корне неправильно и аморально, с таким нетерпением ждать чьей-то смерти, и мне в какой-то мере было стыдно, но стыдно так, как бывает ребёнку, который втихаря крадёт сладости с верхней полки на кухне, пока родители не видят. Это было неправильно, но сладко до боли в зубах.
Я откинулась на сиденье, уже в открытую улыбаясь группенфюреру Кальтенбруннеру. Он тоже улыбался мне.
— Не думал, что у вас есть такая тёмная сторона, моя дорогая. Но мне это даже нравится. Вы мне нравитесь злой.
— Я не злая. Он это заслужил, вот и всё.
— Да, я тоже всегда так говорю. Мы с вами так похожи; мы — милейшие люди, пока кто-то чего-то не «заслужил».
— Ну, я думаю, что у вас в послужном списке куда больше людей, «заслуживших» это, чем у меня когда-либо будет за всю мою жизнь.
— Не забывайте, что я на семнадцать лет старше вас. И позвольте мне вас уверить, вы начали куда раньше моего. Когда мне был двадцать один год, я был занят с учёбой на юридическом, а не с планами покушения на министра. Вы далеко пойдёте, мой маленький злобный друг.
Группенфюрер Кальтенбруннер снова рассмеялся и завёл машину, а я погрузилась в весьма невесёлые мысли. Я что, и вправду была такой же, как он? Правда стала злой? А что, если он тоже точно также как и я оправдывает все до одного свои поступки тем, что кто-то этого «заслужил?» Я вдруг испугалась этой последней мысли и захотела поскорее оказаться дома, чтобы Генрих сказал мне, что я была хорошей и что оставалась ещё для меня надежда.
Глава 2
Сегодня народ Германии праздновал день рождения фюрера, и начало казаться, что день этот никогда не закончится. Очередной выступающий вот уже более пятнадцати минут нахваливал лидера рейха, и я начала жалеть, что здесь не подавали напитки. Судя по лицу Генриха, сидящего рядом со мной в огромном зале для приёмов, наполненном до отказа военной и политической элитой рейха, он думал о том же. Я слегка толкнула его плечом.
— Как насчёт бокала шампанского, когда всё это кончится? — Я шепнула ему на ухо.
Он хмыкнул.
— Я думал начать с двойной порции виски.
Я едва сдержала смех, а Генрих тем временем наклонился ко мне и тихонько сказал:
— А как насчёт сбежать ото всех незаметно и провести остаток вечера, целуясь в коридоре?
— Штандартенфюрер Фридманн, вы совершенно невозможны!
— Фрау Фридманн, вы правы. Я пойду первым, а ты иди за мной через пару минут. Я буду ждать тебя в холле.
— Хорошо.
Как только он вышел, я постаралась незаметно оглядеться, надеясь, что никто не заметит нашего внезапного исчезновения. Рискованно, конечно, было идти на подобные проделки особенно в такой важный день, но я готова была на возможность получить нагоняй от начальства, если они нас поймают за весьма непатриотичными делами снаружи. Мы только начали возвращаться обратно к тому, какими мы были до трагической смерти моего брата и нашего малыша, оставивших нас обоих в глубоком горе. Мы наконец-то сняли траур и стали потихоньку учиться жить заново, вспомнили, как нужно было смеяться, радоваться жизни, и смотреть в будущее с надеждой. В конце концов, мы были друг у друга, и ничто не смогло бы этого изменить.
Я взглянула на передний ряд, где все они сидели плечом к плечу: рейхсфюрер Гиммлер, министр пропаганды Гёббельс со своей женой, рейхсмаршалл Геринг и сам лидер рейха — Адольф Гитлер. обергруппенфюрер Гейдрих сидел позади них со своей беременной женой. Я вдруг мысленно понадеялась, что потолок рухнет и накроет их всех. И когда я начала желать людям смерти с такой завидной регулярностью? Не так меня родители растили, совсем не так.
Минуту спустя я тихо поднялась и прошла на выход, стараясь привлечь как можно меньше внимания. Когда я проходила по коридору, где Генрих должен был меня ждать, кто-то схватил меня за талию сзади и потянул внутрь одной из ниш в стене с высокой статуей посередине. Это оказался мой муж. Он закрыл нас бархатной портьерой, закрывающей нишу наполовину, развернул меня к себе и прижал к стене, сделав нас абсолютно невидимыми для посторонних глаз.
