Служанка принесла маленькие темные башмачки, и я была готова отправляться в дорогу.
* * *
Замок его высочества Герберта был стройным и белостенным — издали он напоминал ледник, спускающийся по склону горы. Я зачарованно рассматривала изящные прямые башни и башенки и венчающие их золотые флаги. Должно быть, у меня был изумленный вид деревенщины, впервые попавшей в большой город. Бекингем довольно улыбался: похоже, ему нравилось впечатление, которое на меня произвел замок.
— Очень красиво! — воскликнула я. Мы выехали на мост, ведущий к воротам. Решетка, тонкая, больше похожая на причудливое украшение, медленно заскользила вверх.
— В вашем мире есть замки? — спросил Бекингем.
— Есть, — ответила я. — Но они стали музеями, в них не живут.
Вздох Бекингема можно было толковать однозначно: дикари!
Мы въехали в ворота и оказались во внутреннем дворе. Бекингем спешился, помог мне спуститься и обернулся к подошедшему слуге с важным видом серьезного и солидного господина.
— Его высочество в замке?
Слуга поклонился и ответил:
— Никак нет-с, господин Бекингем. Изволили уехать в Бранденгофт с госпожой Марикой.
— А милорд Альмир?
Слуга снова поклонился, и в его глазах мелькнул страх.
— Как обычно, в лаборатории.
— Займитесь лошадью, потом накройте нам обед, — распорядился Бекингем и потянул меня к ближайшей двери. Выглядел он невероятно чинно. Неудивительно: это среди людей Вельдмара Бекингем был никем, а в замке он был важной персоной, управляющим слугами.
— Вы пока молчите, Полина, — войдя в замок, мы сразу же свернули на светлую витую лестницу, и Бекингем принялся негромко давать мне советы. — Я все расскажу сам, представлю вас хозяину и отдам ему письмо судьи. Ничего не бойтесь, все будет хорошо!
Почему-то я не могла в это поверить.
Мы поднимались долго-долго, и в конце концов забрались на самый верх башни, чуть ли не под крышу. Бекингем толкнул тяжелую деревянную дверь с металлическими полосами, и мы вошли в просторное помещение, наполненное солнечным светом. Здесь было свежо и тихо, и, осмотревшись, я сперва увидела бесконечные ряды книг, уходившие высоко-высоко, а потом — целую коллекцию диковин. Был тут и удивительный скелет какого-то крылатого существа, и разномастые черепа в огромной витрине за стеклом, и сверкающие камни — да чего тут только не было! Бекингем осторожно провел меня между высоких бумажных стопок и громко произнес:
— Хозяин! Хозяин Альмир! Мы приехали!
Голос звонко отдался по всему помещению, и почти сразу же пришел ответ:
— Я тебе что, велел орать?
Бекингем потянул меня за очередной поворот между шкафами, и мы вышли к длинному металлическому столу — я не раз видела такие в кино, и на них, как правило, лежали трупы. Впрочем, этот стол был пуст. Рядом с ним стоял высокий человек в широком бесформенном халате, задумчиво смотрел в небольшую записную книжку и делал в ней какие-то пометки карандашом.
— Хозяин, мы приехали… — негромко и робко повторил Бекингем. Альмир оторвался от своих пометок и посмотрел на нас.
Его можно было бы назвать красивым, если бы не тяжелая хмурая складка между бровей и презрительный взгляд темно-серых глаз. Лицо Альмира носило печать пренебрежения и равнодушия. Он оценивающе посмотрел на меня и произнес:
— Вижу, что приехали. Дальше что?
— Вам письмо от судьи Аврелия, — Бекингем моментально утратил всю свою чинную важность, став робким и неприметным. Я старалась держаться спокойно, рассматривала вышитые золотом узоры на халате колдуна. — Вот, он просил передать вам…
Альмир вздохнул, взял письмо и, сломав печать, погрузился в чтение. Мы с Бекингемом, кажется, перестали дышать. Наконец, колдун скомкал послание судьи и, зашвырнув бумажный шарик куда-то под стол, произнес:
— Значит, Полина.
Бекингем подтолкнул меня в спину. Я сделала шаг вперед, кивнула и сказала:
— Добрый день.
Альмир посмотрел на меня так, что мне сразу же захотелось спрятаться куда-нибудь и не вылезать до скончания времен.
— Ладно, Полина, — устало произнес он. — Раздевайтесь, ложитесь на стол. Вещи можете положить на пол.
Я почувствовала, как щеки заливает стыдливый румянец. Вот тебе и друг и однополчанин доброго судьи. Из огня да в полымя.
— Раздеваться? Зачем?
Альмир вздохнул и хлопнул в ладоши. Мое платье тотчас же зашевелилось, задрожало, и я с ужасом увидела, как оно расползается по швам на кусочки. Спустя несколько мгновений я уже стояла перед колдуном, в чем мать родила и с трудом сдерживала слезы стыда и горечи. Бекингем шмыгнул носом и отвернулся. Колдун оценивающе посмотрел на меня и приказал:
— На стол.
— И не подумаю! — воскликнула я. Откуда ни возьмись, пришло желание сопротивляться, и руки, которыми я автоматически прикрыла грудь и лобок, опустились. Впрочем, я этого не заметила. — Он холодный, в конце концов.
Возможно, мне показалось, но презрительный взгляд Альмира смягчился.
— Ложитесь уже, строптивая девчонка, — произнес он. — Я проверю, нет ли на вас магической пыли.
— Полина, лучше не спорьте, — негромко посоветовал Бекингем, и я вспомнила то количество старых шрамов, которые покрывали его спину. Наверняка их оставил колдун…
Все-таки я не удержала слез. Альмир вздохнул и, приблизившись, с легкостью подхватил меня и усадил на стол. Вопреки ожиданиям, его ладони оказались не стылыми лапищами мертвеца, а теплыми, вполне человеческими.
Стол тоже был теплым. Я вздохнула и послушно вытянулась на нем. Альмир одобрительно кивнул и промолвил:
— Так-то лучше. Бекингем, пшел вон.
— Слушаюсь, хозяин Альмир, — прошелестел Бекингем и направился к выходу. Когда за ним закрылась дверь, колдун наклонился над столом и сказал:
— Лежите ровно. Больно не будет.
Я чувствовала, что сейчас просто сгорю со стыда. Альмир снял халат и остался в простой белой рубашке и узких темных штанах. На пряжке ремня извивались серебряные драконы. Колдун встряхнул руками, словно сбрасывал напряжение, а затем медленно-медленно повел раскрытыми ладонями вдоль моего тела. Он не прикасался, но жар, идущий от его рук, обжигал меня, казалось, проникая до костей. Ладони скользнули по плечам, проплыли по моим рукам вниз до кончиков пальцев — на мгновение мне почудилось, что я сплю.
— Каков он, ваш мир? — поинтересовался колдун. Осторожно прошелся ладонями по груди, не задевая сосков, и я вдруг поняла, что грудь тяжелеет, просит прикосновения. Это было жутко и стыдно, это чувство опаляло.
— Разный, — откликнулась я. Руки Альмира двинулись к животу, и я вдруг с ужасом подумала, что сейчас он прикоснется ко мне там, где не имеет права касаться.
