Отчаянный визг тлеющего красноглазого чудовища начал переходить в ультразвук. Такое количество автоматных попаданий превратило бы в кашу самого могучего человека, но это существо явно имело пятисотпроцентный запас живучести. Неправильный бомж вдруг стремительно перекатился по полу, окончательно разбросав наш костер. Паленый тут же потерял линию огня, которую ему перекрыл Калбас, а Тайга, неловко дернув стволом следом за уходящим противником, криво полоснул по противоположной стене и вышиб из нее несколько фонтанчиков кирпичной пыли. Почуяв, что смертоносный поток свинца ослаб, монстр немедленно вскочил на четвереньки и, шустро перебирая конечностями, кинулся прямо на меня, фыркая и раскачивая потемневшей бесформенной башкой, точно бык, атакующий тореадора.
Я успел дать по неведомому зверю две короткие очереди в упор («Двадцать два, двадцать два», — машинально мелькнуло в сознании), одна из которых попала ему в левую глазницу, разворотив выпученный хамелеоний глаз, а вторая, похоже, раздробила позвоночник, потому что монстр рухнул на пол, после чего сумел приподняться только на руках, а ноги его безвольно колыхнулись из стороны в сторону, не в состоянии оттолкнуться от пола. Яростно заревев, гость-чудовище внезапно выбросил вперед левую, нормальную руку и цепко ухватил меня за подъем ботинка. Хватка у него была словно у стальных тисков, и я взвыл от боли.
Ветераны и Калбасюк поддержали меня, паля вслед чудовищному бомжу. Одна из пуль яростно свистнула рядом с моим коленом — теперь мы с монстром находились на одной линии огня. Нет, ну ее к монахам, ребята, такую огневую поддержку, так и меня самого положить недолго. Бывший старикашка яростно тряс мой попавший в плен ботинок, меня мотало из стороны в сторону, поэтому я никак не мог толком прицелиться в него без опасения засадить пулю себе в ногу. Силища у этого урода была неимоверная, и если бы он схватил меня из более удобного положения, то наверняка давно бы уже повалил. Мое счастье, что он не мог сейчас подняться во весь рост. Однако его ноги начали конвульсивно подрагивать; в какой-то момент уродцу даже удалось согнуть правое колено и упереться в пол. Похоже, причудливый организм стремительно залечивал нанесенные повреждения, и вот это уже была совсем не внушающая оптимизма перспектива, как говорит обычно один страус, попадая в аналогичные переделки.
Поняв, что на своих двоих я стою крепко, человекообразное чудовище с бугристой пергаментной кожей изменило тактику и начало понемногу подтягивать себя ко мне по полу. Оно подняло уродливую голову, напоминающую ночной кошмар художника Гигера, и посмотрело на меня единственным оставшимся глазом. Его кривая пасть, прорезавшая морду от уха до уха, словно кто-то глубоко полоснул ножом чуть выше подбородка, изогнулась в ехидной ухмылке — по крайней мере, мне так показалось. Правой лапой-трезубцем оно торжествующе ударило в пол рядом с моей свободной ногой, глубоко вонзив когти в пол, и я едва успел нелепо подпрыгнуть, словно страус, уходя от удара.
Надо было что-то срочно предпринимать, пока эта образина не поднялась и не начала отрывать от меня сочные кровавые эскалопы. Ребята временно прекратили огонь, опасаясь попасть в меня, и застыли в замешательстве, не зная, как мне помочь. А я без посторонней помощи не был в состоянии отцепить упрямую тварь. Я припал на колено, не в силах больше скакать на одной ноге — левой рукой монстр по-прежнему трепал мой армейский ботинок с энтузиазмом терьера, поймавшего крысу. Трехпалая лапа с огромными когтями мелькнула перед моим лицом, и я дернул головой, как испуганная цирковая лошадь.
Тварь подтащила себя совсем близко ко мне. Следующий ее удар должен был прийтись мне как минимум между ног, однако тут проснулся наконец Калбасенда. Он самоотверженно бросился вперед и от души врезал прикладом винтаря по бугристому затылку мерзкого существа. Бывшему бомжу это не нанесло особых телесных повреждений, однако он на мгновение отвлекся и перестал яростно меня шатать, оскалившись острыми зубами на мигом шарахнувшегося в сторону Калбаса-сан. Этой доли секунды относительного покоя мне вполне хватило, чтобы с размаху воткнуть ствол автомата в пустую глазницу монстра и выжать спуск, уже не заботясь о том, чтобы очередь непременно вышла короткой, на счет «двадцать два».
Череп бомжу все-таки разнесло. Броня у него, конечно, была мощной, а скорость регенерации — ураганной, однако осколки все же бодро брызнули по всей комнате, и я наконец сумел выдернуть ботинок из разом ослабевшей клешни чудовища, а потом и ствол АКМК из кровавой мозговой каши, в которую превратилась голова монстра. Против такого железобетонного довода, как очередь из «калаша» непосредственно в мозг, возразить ему оказалось нечего.
Сталкеры осторожно приблизились, не спуская дымящихся стволов с трупа монстра. Он по-прежнему имел две нижние и две верхние конечности, а также голову, но кроме этого уже почти ничем не напоминал гуманоидное существо — запущенный в начале схватки процесс метаморфоз превратил его в нечто невообразимое, угловатое, исковерканное, насекомообразное, абсолютно чуждое человеческому сознанию. Не могу даже подобрать, с чем бы эту дрянь можно было бы сравнить. Возможно, если вы когда-нибудь видели в Крыму полураздавленного, расклеванного чайками краба, который три дня пролежал на солнцепеке… Нет, все равно не то. Потому что у этого краба должны быть два выпученных хамелеоньих глаза разной величины на зубастой лягушачьей морде и когтистые пятипалые лапы. И краб должен быть одет в обрывки старенького пальто.
— Г-господи! — только и сумел выговорить я. — Что еще за хрень?!
— Излом, салага, — поведал Тайга, деловито вщелкивая в автомат новый рожок. — Имитатор человеческого организма. Очень хороший имитатор, лучший из тех, что обитают в Зоне. Выходит к кострам, присоединяется к сталкерам-одиночкам. А потом выбирает удобный момент, убивает человека и пожирает труп. — Ведущий был хладнокровен, словно и не расстреливал только что свирепое чудовище. — Этот, видишь, не побоялся на группу выбрести, сильно голодный был, наверное. Раньше их тут, говорят, много шастало, при первых сталкерах, потом вроде ребята повыбили всех…
— Почему же вы его сразу не расстреляли, как вошел? — недоумевал я, тяжело дыша. Эта тварь только что едва не попортила мне шкуру, и я считал себя вправе аккуратно возмутиться.
— Во-первых, если его угостить чем-нибудь, он в благодарность может рассказать много полезного о том, что видел в Зоне, — пояснил ведущий, тыкая стволом в останки излома. — Например, какие тропы сегодня смертельно опасны или в каких глухих углах, куда обычно никто не рискует ходить, можно наткнуться на уникальные артефакты. Правда, потом его все равно потянет на человечинку. А во-вторых, вдруг это и в самом деле бродяга с лишаем на руке? Некрасиво может получиться. Так что проверить не помешает, прежде чем огонь открывать…
Он говорил чуть громче, чем следовало, не спуская глаз с трупа странного существа, словно ожидал, что тот как-то отреагирует на его слова. Я не знал точно, какова психология изломов, но уже убедился, что их логика лишь беспомощно пытается копировать человеческую, однако страдает множеством провалов и несостыковок. А также убедился в живучести и чудовищной регенерации этих тварей. Не исключено, что прикинувшийся мертвым простодушный кретин излом после таких слов ведущего запросто может зашевелиться и закричать: да, сталкеры, вы ошиблись, я просто случайный бродяга, не стреляйте больше, я свой!.. И тогда, конечно, его ожидает еще пара автоматных рожков.
