Рей оценивает меня взглядом:
— Думаю, ты ему понравишься.
— Понятно.
Начинается урок. Мистер Кастро представляет меня остальным ученикам и просит встать и рассказать о себе. Не вставая, я говорю не больше десяти слов. Это выводит его из себя, но он не подает виду. Начинается лекция.
Ах, история, как же иллюзорны представления людей о прошлом. А ученые до посинения доказывают правдивость своих трудов, хотя даже недавняя Вторая мировая война вспоминается без всякого ощущения истории. А для меня историю определяют именно ощущения, а не события. Большинство вспоминают Вторую мировую войну как большой поход против возмутительной несправедливости, хотя на самом деле это была череда непрерывных страданий. Как быстро смертные забывают. Но я не забываю ничего. Даже я, вроде как кровожадная тварь, никогда не видела ни одной справедливой войны.
У мистера Кастро нет ощущения прошлого. Он даже факты излагает неверно. Через тридцать минут его лекции я умираю со скуки. Яркое солнце немного усыпляет меня. Он ловит меня в тот момент, когда я смотрю в окно.
— Мисс Адамс, — говорит он, прерывая мои отвлеченные мысли, — не могли бы вы поделиться своим мнением о французской знати?
— Думаю, они были очень знатными, — говорю я.
Мистер Кастро хмурится.
— Вы одобряете их излишества за счет бедных?
Прежде чем ответить, я смотрю на Рея. Думаю, его не заинтересует рядовая девушка, и я не намерена вести себя как простушка. Он смотрит на меня, милый мальчик.
— Я не одобряю и не осуждаю, — говорю я. — Я принимаю это. Люди, обладающие властью, всегда используют ее в ущерб тем, у кого ее нет.
— Это звучит как обобщение, — отвечает мистер Кастро. — В какую школу вы ходили, прежде чем переехать в Мейфэр?
— Не важно, в какую школу я ходила.
— Похоже, у вас были проблемы с начальством, — говорит мистер Кастро.
— Не всегда. В зависимости от обстоятельств.
— От каких?
— Насколько глупы начальники, — говорю я с улыбкой, которая не оставляет сомнения, что я имею в виду его. Мистер Кастро мудро оставляет эту реплику без внимания и переходит к другой теме.
Но после звонка он просит меня остаться. Это мне не нравится; на перемене я хотела поговорить с Реем. Я смотрю, как он уходит вместе с Пэт. Прежде чем пропасть из вида, он оглядывается на меня через плечо. Мистер Кастро стучит по столу, привлекая мое внимание.
— Что–то не так? — спрашиваю я.
— Надеюсь, нет, — говорит мистер Кастро. — Но я хочу, чтобы у нас сложились нормальные отношения и чтобы мы хорошо понимали, кто из нас что собой представляет.
Я пристально смотрю на него. Недостаточно пристально, чтобы он совсем сник, но достаточно, чтобы он смутился.
— Думаю, я точно знаю, что вы собой представляете, — говорю я.
Он раздражается:
— Вот как. И что же?
В его дыхании я чувствую запах алкоголя с прошлой ночи, и алкоголь с предыдущей ночи, и с ночи до нее. Ему только тридцать, но круги под глазами показывают, что его печени уже почти семьдесят. Он только делает вид, что крутой; его руки дрожат, когда он ждет, что я отвечу. Он рассматривает мое тело. Я решаю проигнорировать вопрос.
— Вы считаете, что у меня плохое отношение, — произношу я. — Честно говоря, я не такая, как вы думаете. Если бы вы знали меня лучше, вы бы оценили мое понимание истории и… — я умолкаю, — …других вещей.
— Какую оценку вы надеетесь получить по моему предмету?
Вопрос заставляет меня рассмеяться, это так глупо. Я наклоняюсь вперед и щипаю его за щеку, так больно, что он подпрыгивает. Ему повезло, что я не делаю того же с его промежностью.
— Ну, мистер Кастро, я уверена, вы поставите маленькой Ларе любую оценку, какую она захочет, вы так не думаете?
Он пытается смахнуть мою руку, но, конечно, ее там уже нет.
— Эй, мисс, следите за собой!
Я хихикаю:
— Я буду следить за вами, мистер Кастро, чтобы вы не умерли от пьянства до конца семестра. Мне, знаете ли, нужна хорошая оценка.
— Я не пью, — слабо протестует он, когда я поворачиваюсь и ухожу.
— Ну да, а мне плевать, какая у меня будет оценка, — бросаю я через плечо.
Мне не удалось поймать Рея на перемене, а следующие уроки у нас с ним разные. Кажется, моя псевдоопекун не смогла составить расписание, которое полностью совпадало бы с расписанием Рея. Я пятьдесят минут сижу на тригонометрии, которую, естественно, знаю почти так же хорошо, как историю. Я сдерживаю себя и не конфликтую с учителем.
На следующем уроке я опять не с Реем, хотя на четвертом мы будем вместе на биологии. Третий урок — физкультура, я взяла с собой голубые шорты и белую футболку. Шкафчик подружки Рея, Пэт Маккуин, рядом с моим, и она заговаривает со мной, пока мы раздеваемся.
— Зачем Кастро тебя оставил? — спрашивает она.
— Он хотел пригласить меня на свидание.
— Да, этот мужик любит девочек. Как тебе Рей?
Не то чтобы она была полным параноиком, но она пытается понять, что у меня на уме.
— Думаю, ему надо много любви, — говорю я.
Пэт не совсем понимает, поэтому смеется.
— Я даю ему больше, чем он может освоить.
Она замолкает, пораженная моим на секунду обнажившимся телом:
— Знаешь, ты действительно невероятно красива. Парни, должно быть, сильно приударяют за тобой.
Я натягиваю шорты:
— Я не против. Я ударяю их в ответ, сильно.
Пэт улыбается, немножко нервно.
Сегодня на уроке физкультуры мальчиков и девочек Мейфэра обучают основам стрельбы из лука. Я заинтригована. Стрелы и лук в моих руках будят старые воспоминания. Хотя, наверное, не надо бы ворошить память об Арджуне, лучшем друге Кришны и величайшем лучнике всех времен. Потому что Арджуна убил больше вампиров, чем любой другой смертный.
Всех одним луком.
Всех одной ночью.
Всех, потому что так пожелал Кришна.
Пэт вышла со мной на поле, но благоразумно удалилась, когда мы выбирали снаряжение. Я уже напугала ее и думаю, это неплохо. На мне тонированные серым, сильно затемненные очки. Пока я выбираю лук и стрелы, ко мне обращается анемичного вида юноша в толстых очках и с наушниками.
— Ты новенькая, да? — спрашивает он.
— Да, меня зовут Лара Адамс. А ты кто?
— Сеймур Дорстен, — он протягивает руку. — Приятно познакомиться.
Наши ладони касаются, и я мгновенно понимаю, что меньше чем через год этот юноша умрет. Если у него больная кровь, как может быть здоровым тело? Я немного задерживаю его руку в своей, и он недоуменно смотрит на меня:
