Давить — вот это похоже на него. Сейчас он заставит еепочувствовать себя в ответе за него. Как же, ведь он едет на войну! Она опятьулыбнулась, но на этот раз отрицательно покачала головой.
— Не могу, Чарльз. Я замужем.
— Он знает про меня?
Она опять покачала головой. Этот вопрос был для неемучительным.
— Нет, не знает. Он считает, что я бурно провела летово время путешествия по Европе, слегка отбилась от рук. Так мой отец рассказывалдрузьям. Отец всегда говорил, что был, мол, «бурный роман». Больше Малкольмничего не знает. Он никогда не позволял мне говорить об этом. Малкольм понятияне имеет, что я была замужем.
Ох, как это похоже на ее отца! Он никогда никому не говорил,что его дочь жила с Чарльзом, благо сами родители остались тогда в Европе. Ееотец всю жизнь заботился исключительно о репутации, ему лишь бы остаться внешнебезупречным. Он лгал для ее же блага, всем говорил, что дочь учится в Европе.Во что бы то ни стало сохранить лицо. Ради этого он так старался спастиМариэллу от «ужасной ошибки», когда она решила выйти замуж за Чарльза Делони. Идо сих пор муж Мариэллы верил в эту ложь, потому что она сама его неразубедила.
Чарльзу не верилось, что Мариэлла ни разу не сказала мужуправду. Они-то друг другу говорили все. Делились любыми секретами. Но, с другойстороны, что было скрывать в восемнадцать лет? В тридцать — совсем другое дело.
— Чарльз, он ничего не знает о нас. Зачем? В самомделе, зачем говорить ему, что двадцать шесть месяцев она провела в лечебницедля душевнобольных, ожидая смерти… призывая смерть… вскрывала вены… пилатаблетки… топилась в ванне… Зачем говорить ему о таком? Чарльз знал, оноплачивал счета из санатория… Она в конце концов оправилась.
— А ты ему скажешь, что сегодня видела меня? Ему былаинтересна ее жизнь, их жизнь. Что у них за семья, если она ничего ему несказала о прошлом? Любит ли она его, а он ее? Теперь, после стольких лет, она стакой легкостью сказала «я тебя люблю», а Чарльз ей поверил. В ответ на еговопрос она покачала головой.
— Как я могу сказать, что видела тебя, если он незнает, что ты был когда-то в моей жизни? — Она оставалась спокойной икрасивой. Она совсем не волновалась, и Чарльз не понимал почему.
— Ты любишь его? — Он в это не верил, но хотелзнать наверняка.
— Конечно. Он мой муж.
Нет, она уважает его, она благодарна ему. Но она никогда нелюбила его так, как любила Чарльза, и никогда не сможет его полюбить. Болеетого, ей это не нужно. От такой любви бывает слишком много боли, а ей уже нехватает мужества. Она взглянула на часы, потом снова на Чарльза и сказала:
— Я должна идти.
— Зачем? Что случится, если ты не пойдешь домой и мыбудем вместе? Он выговорил эти слова.
— Ты не переменился. Ты все тот же, каким был тогда, вПариже, когда уговорил меня бросить родителей. — Она улыбнулась этомувоспоминанию, и он улыбнулся в ответ.
— Тогда тебя было легче убедить.
— Тогда все было легче, ведь мы были моложе.
— Ты не стареешь. — Это не правда, она знала вглубине души, что это не правда.
Она поплотнее запахнула шубу, натянула перчатку, и Чарльзсделал шаг к выходу из собора.
— Я хочу с тобой еще раз увидеться до отъезда. Онавздохнула и опять повернулась к нему.
— Невозможно, Чарльз.
— Если не решишься, я приду к вам домой и позвоню вдверь.
— Да, ты на это способен. — Она засмеялась,несмотря на то что сегодня печальный день и именно общая печаль привела ихсюда.
— О, ты потом долго будешь объяснять мужу, что к чему!
От одной мысли об этом у нее едва не разболелась голова.
— Ты знаешь, где я. У отца. Звони. Или я сам позвоню.
Прошло семь лет, и вот он стоит перед ней, едва ли неугрожает, и как же он при этом красив!
— А если я не позвоню?
— Я разыщу тебя.
— Я так не хочу, — ответила она серьезно и неулыбнулась, когда он заговорил:
— Я ни за что не поверю, что ты этого не хочешь. Прошломного времени, и мы не можем просто так… Мариэлла, я не могу позволить тебепросто так уйти. И не позволю. Извини.
В его лице угадывалось безрассудное отчаяние, странная,почти безнадежная решимость.
— Я знаю.
Она взяла его под руку, и они вышли из собора, и в эту жесамую секунду шофер Малкольма прошел в боковую дверь. Этот час он провел всоборе, наблюдая за ними. Сегодня у него нашлось развлечение. Впрочем, открытиеего не очень удивило. У Малкольма тоже была своя жизнь, а она — красиваямолодая женщина. Красивая, и боится чего-то, это ему известно. Всех боится, впервую очередь собственного мужа. Интересно, кому из них стоит рассказать освоих наблюдениях — самой миссис Паттерсон? Или сначала ее супругу?
Чарльз и Мариэлла медленно спускались по ступенькам, онадержала его под руку, а он прижимал ее к себе.
— Если не хочешь встречаться, не буду тебя принуждать,но только я хотел бы увидеть тебя еще раз перед отъездом.
— Зачем тебе?
Она посмотрела ему прямо в глаза, а он ответил так, как онтолько и мог ответить:
— Затем, что я все еще люблю тебя. Она отвернулась. Вглазах ее стояли слезы. Она не хотела его любить, не хотела, чтобы он ее любил,зачем ей эти воспоминания, терзания, эта боль. Она опять подняла глаза.
— Я не смогу тебе звонить.
— Все ты сможешь, стоит только захотеть. И вообще,делай что хочешь, все равно я… Тебе, наверное, трудно…
Он оглянулся на собор, потому что опять вспомнил, какой сегоднядень и почему они здесь, потом опять посмотрел на нее. В глазах у него слезы, унее тоже. Она с усилием кивнула.
— Да, все так же трудно. Ничто никуда не делось.
Да и не денется, она это сейчас поняла. С этим придется житьдальше, с этой непрекращающейся болью. И опять она посмотрела на него.
— Ты меня прости… — Эти слова она хотела ему сказатьдавным-давно, сказала только теперь, но какая разница?
Он покачал головой, еще раз запахнул поплотнее шубу инаконец отпустил. Взглянул в последний раз на нее и пошел не прощаясь своейдорогой, вверх по Пятой авеню. Не мог он с ней проститься. Она долго-долгосмотрела на него, а шофер уже открыл дверцу машины. Прошло несколько минут,Мариэлла уже сидела и думала про Чарльза… о давно ушедшей жизни, которой не будетбольше… об Андре. Машина ехала по направлению к дому.
Глава 2
Патрик, шофер Малкольма Паттерсона, поехал от собора поПятой авеню, но Мариэлла не увидела Чарльза по дороге. Они без приключенийдоехали до 64-й улицы, до дома, в котором Мариэлла прожила с Малкольмом шестьлет. Дом располагался между Мэдисон-авеню и Пятой авеню. Это был очень красивыйдом. Но для Мариэллы он так и не стал родным. Хозяином в нем был толькоМалкольм. С самого начала силы стали изменять ей в этом доме. Дом был прекраснооборудован, обслуживал его немолодой штат прислуги. Этот дом принадлежал ещеотцу Малкольма. Малкольм относился к дому почти как к памятнику покойнымродителям. Повсюду попадались бесценные для него реликвии. Сам Малкольм малочто изменил в доме, разве что привозил сувениры, он всегда много путешествовал.Иногда Мариэлла чувствовала себя музейным экспонатом, который можно обозревать,но трогать его руками не полагается. Это как кукла, которую ставят в шкаф, всеею восторгаются, но играть с ней не дают никому. Слуги почти всегда обращалисьс ней почтительно, но неизменно давали понять, что работают они не у нее, а уее мужа. Многие из них служили в доме давно, и Мариэлла чувствовала, что почтине знает их, хотя прожила с ними шесть лет под одной крышей. Малкольм всегдатребовал, чтобы она соблюдала дистанцию со слугами. Она так и делала. Вовзаимоотношениях слуг с миссис Паттерсон не было тепла. С самого началаМалкольм не позволял ей менять уклад дома. Дом по-прежнему безраздельнопринадлежал ему, все в доме делалось согласно его желаниям, и, если бы еераспоряжения разошлись бы с требованиями Малкольма, ее мнение попроступроигнорировали бы. Всех слуг Малкольм нанимал сам, по большей части в Англии,Ирландии и Германии. Ему почему-то чрезвычайно нравилось все немецкое. Вмолодости он учился в Гейдельбергском университете и знал немецкий языкпревосходно.
