Разум… как всегда говорил Матиас, разум — самая мощная сила в борьбе против кого-то.
Джим склонился над своим трупом так, что дуло уперлось в грудь.
— Спусти курок.
— На тебе бронежилет, так ведь? — Матиас повернул запястье так, чтобы дуло пистолета еще сильней уперлось в черную футболку Джима. — Ты слишком сильно полагаешься на него.
— Ты все еще говоришь? — Джим положил руки на холодную сталь стола. — Спусти курок. Давай. Нажми на него.
Джим прекрасно понимал, что создает проблемы на свою голову: если Матиас выстрелит, а он не откинется, как это всегда делают люди, придется разбираться с истерикой в духе «срань-господня». Но это того стоило, чтобы просто увидеть…
Пистолет выстрелил, пуля вылетела из ствола… и стена позади Джима проглотила свинец. Когда выстрел эхом пронесся по комнате, выложенной плиткой, сильное замешательство исказило жестокую маску на лице Матиаса… а Джим ощутил хренову тучу триумфа.
— Я хочу, чтобы ты оставил Исаака в покое, — сказал Джим. — Он — мой.
Чувство, словно он торговался с Девиной за душу парня, стало столь сильным, будто эта встреча с бывшим боссом была предрешена судьбой…. Будто он вытащил ублюдка из той адской пустыни и рисковал своей жизнью, доставляя его в больницу, лишь ради этого разговора, торга, обмена.
И предчувствие стало еще сильнее, когда Матиас оперся на трость и наклонился вперед, возвращая оружие к груди Джима.
— Безумие, — пробормотал Джим, — это совершение одного и того же действия, снова и снова, надеясь на…
Вторая попытка была аналогична первой: громкое эхо, свинец в стене, а Джим по-прежнему на ногах.
— …другой результат, — закончил он.
Рука Матиаса метнулась вперед, схватив Джима за кожаную куртку. Когда упавшая трость отскочила от пола, Джим улыбнулся, думая, что это веселее всякого Рождества.
— Хочешь еще раз выстрелить? — спросил он. — Или поговорим об Исааке?
— Что ты такое?!
Джим улыбнулся как полный псих:
— Я твой самый жуткий ночной кошмар. Кто-то, кого ты не можешь тронуть, контролировать или убить.
Матиас медленно покачал головой из стороны в сторону.
— Это все ненормально.
— Исаак Рос. Ты позволишь ему уйти.
— Это не… — Матиас использовал куртку Джима в качестве противовеса, передвинувшись в бок, чтобы взглянуть на стену с двумя аккуратными дырочками. — Это ненормально.
Джим схватил его кулак и с силой сжал, чувствуя, как сдавливаются кости.
— Ты помнишь, что всегда говоришь людям?
Глаза Матиаса вновь обратились к лицу Джима.
— Что. Ты. Такое?!
Джим дернул его на себя так, что они оказались нос к носу.
— Ты всегда говоришь людям, что никто не ускользнет от тебя, что ты найдешь их всюду, сделаешь с ними все, что захочешь. Ну, так вот, кто бы говорил. Позволь Исааку уйти, иначе я превращу твою жизнь в кромешный ад.
Матиас жестко посмотрел ему в глаза, прощупывая, выискивая информацию. Боже, вот оно, чувство собственного превосходства в хорошем смысле. Впервые в жизни, мужчина, который имел ответы на все вопросы, блуждал в неведении.
Господи, будь он все еще жив, Джим бы сфотографировал эту рожу и напечатал гребаный календарь.
Матиас потер здоровый глаз, надеясь, что зрение прояснится, и он окажется один… или, по меньшей мере, окажется единственным живым человеком в бальзамирующей комнате.
— Что ты? — прошептал он.
— Я ангел, посланный с небес, приятель. — Джим громко и жестко рассмеялся. — А может, я совесть, которую тебе не дали при рождении. Галлюцинация, вызванная прописанными тебе болеутоляющими. Или простой сон. Но чем бы я ни был, ты должен знать лишь одно… я не позволю тебе забрать Исаака. Этому не бывать.
Сцепившись взглядами, они не отводили глаз, пока мозг Матиаса переваривал ситуацию.
После долгого молчания, мужчина, по всей видимости, решил забить на происходящее. В конце концов, как там говорил Холмс? Когда Вы отбросили невозможное, оставшееся, каким бы невероятным оно не казалось, является правдой.
По этой причине, очевидно, он отнес Джима к некоторой разновидности живых существ.
— Почему Исаак Рос так важен для тебя?
Джим отпустил своего бывшего босса.
— Потому что он — это я.
— И как много таких, как «ты», снаружи? Мы уложили этот труп в морг…
— Исаак хочет выйти. И ты отпустишь его.
Последовала долгая пауза. А потом голос Матиаса изменился, он стал тише и мрачнее:
— Этот солдат знает много государственных тайн, Джим. Накопленные им знания имеют ценность для наших врагов. Так что, вот тебе новости: дело не в том, чего хочешь ты или он. А в том, что лучше для нас… и прежде чем твое страждущее сердце начнет возмущаться, под «нами» я понимаю не тебя, себя или подразделение. А всю-мать-его-страну.
Джим закатил глаза.
— Ну да, точно. Готов поспорить, от этой патриотической чуши у Дяди Сэма знатно встанет. Но мне плевать. Основная суть в том… Что живи ты среди гражданского населения, ты стал бы серийным убийцей. Работа на правительство означает, что ты машешь Американским флагом, когда тебе удобно, но правда в том, что ты занимаешься этим лишь потому, что кайфуешь, отрывая крылья у бабочек. В твоих глазах, все люди — насекомые.
— Мои наклонности ничего не меняют.
— Именно из-за них ты служишь лишь себе. — Джим провел по дырочкам на рубашке. — Ты владеешь специальным подразделением, как собственной фабрикой смерти, и если у тебя есть хоть капля мозгов, то ты слиняешь прежде, чем какое-то из «специальных заданий» вернется, чтобы цапнуть тебя за задницу.
— Я думал, ты здесь, чтобы обсудить Исаака.
Слишком близко к правде, да?
— Отлично. Он умен, поэтому не попадет в руки врагов, и у него нет стимула для перевербовки.
— Он один. У него нет денег. Отчаяние быстро овладевает людьми.
— К черту это… его данные безукоризненны, и он исчезнет.
Уголок рта Матиаса приподнялся.
— И как ты узнаешь об этом? О, минуточку, ты уже нашел его, не так ли?
— Ты можешь отпустить его. У тебя есть полномочия на это…
— Нет у меня их!
Вспышка ярости оказалась неожиданностью, и когда слова, подобно выстрелам, затихли, Джим обнаружил, что оглядывает комнату в поисках подтверждения того, что все верно услышал. Матиас был всемогущ. Всегда был. И не просто в своих глазах.
Черт, у гада было достаточно влияния, чтобы превратить Овальный кабинет в мавзолей.
