— Злые люди, — быстро ответил Фларан.
— Вот и готово, — развел руками Род. — Вместо того, чтобы говорить себе «я второразрядный», они говорят себе «Я — зло» — они предпочитают быть скорее перворазрядным злом, чем второразрядным добром.
Фларан уставился на него, потеряв суть рассуждений,
— Или! — Поднял кверху указательный палец Род. — Или ты решаешь, что ты ни зло, ни второразрядный, а травят тебя просто из зависти. Поэтому их травля доказывает, что ты лучше их. Они просто боятся конкуренции. Стремятся добраться до тебя потому, что ты представляешь собой угрозу для них.
Фларан медленно поднял голову, и Род увидел, что глаза у него прояснились от понимания.
Род пожал плечами.
— Такая установка, вероятно, присуща в какой-то степени всему ведовскому племени. Она называется паранойей. Но они держат ее под контролем; они знают, что даже если в этой идее и есть какая-то капля истины, то еще больше истины в мысли, что их ближние люди в основном хорошие, а так оно и есть. И если ведьме присуща хоть кроха смирения, то, она сознает свои изъяны ничуть не хуже своих дарований и поэтому, ей удается держать под контролем свои ощущения преследуемой. Это своего рода равновесие между паранойей и реальностью. Но это делает их легкими, даже рьяными жертвами для альфаровской разновидности промывания мозгов... э... убеждения.
Фларан отвернулся, уперевшись взглядом в стол. Кровь отхлынула от его лица, а руки дрожали.
Род наблюдал за ним, качая с печальной улыбкой головой. «Бедный паренек, — подумал он, — бедный простачек». В некоторых отношениях Фларан вероятно, предпочел бы до конца жизни жить одним днем, как живется, чувствуя себя неполноценным и ранимым. И было, должно быть, унизительно обнаружить, что чувства его были, если не нормальными, то, по крайней мере, стандартными для человека его положения — родиться эспером плохо, но еще хуже выяснить что, ты даже не исключительная личность.
Он отвернулся, поймав взгляд Саймона. Старик сидел с сочувственным видом, и Род, подморгнув ему, улыбнулся в ответ. Они оба знали — тяжелое это дело, познавать реальности жизни.
Вернувшись на дорогу, Род с Саймоном попытались опять завести разговор на веселую семейную тему. Но настроение изменилось, и беседа шла очень туго.
Конечно, атмосферу не улучшало присутствие Фларана, погрузившегося в мрачное молчание и сердито глядевшего на дорогу.
Так они и ехали, молча. Беспокойство и напряжение все росли, пока Роду это не надоело.
— Слушай Фларан, я знаю трудно принять мысль, что Альфар превращает все население в марионеток, но именно это он и делает. Поэтому мы должны просто признать это и постараться пойти дальше, придумать что мы можем в связи с этим предпринять. Понимаешь? От плохого настроения толку не будет никому.
Фларан поднял взгляд на Рода, стараясь справиться со своим состоянием. Глаза его постепенно сфокусировались.
— Нет. Нет, я ошеломлен не из-за этого, друг Оуэн.
Род посмотрел на него, а затем произнес:
— И в самом деле?
Он выпрямился и откинул голову назад, глядя на Фларана чуть сверху вниз.
— А что же тебя беспокоит?
— Те мысли, которые высказала служанка.
— Насчет природного превосходства ведьм? — Род покачал головой. — Это бессмыслица.
— Нет, в них есть большой смысл — или, если не большой, то, по крайней мере, смысл. — Фларан глядел мимо плеча Рода на небо. — Ведьмы, и правда, должны править.
— Да, полноте! Так ты скоро скажешь мне, что Альфар на самом деле славный парень, и освобождает крестьян, а не покоряет их!
Фларан расширил глаза.
— А ведь так оно и есть. — Он закивал головой чаще. — Воистину, то чистая правда. Он освобождает крестьян от власти лордов.
Род отвернулся, поджав губы. Он взглянул на Саймона.
— Проверь его, ладно? Устрой ему беглый осмотр. Он говорил так, словно его начинают одолевать чары.
— О, нет! — презрительно бросил Фларан, но Саймон на мгновение нахмурился, глядя в пространство. А затем покачал головой.
— Я не читаю, даже того, о чем он говорит, мастер Оуэн, — только мысли о том, как хороши с виду окружающие нас поля, и о лице, подававшей нам служанки. — Глаза его снова сфокусировались на Роде. — Эти мысли принадлежат не скованному чарами разуму.
— Скованному чарами? Поистине нет! — воскликнул Фларан. — Только потому, что я говорю правду, мастер Оуэн?
— Правду? — фыркнул Род. — Должно быть кто-то исковеркал тебе разум, если ты считаешь это правдой!
— Ладно, тогда разложим ее по порядку и рассмотрим! — Фларан развел руками. — Видимо, простой народ нуждается в хозяевах...
— С этим я мог бы и поспорить, — проворчал Род.
— Не отрицай этого! Судя по всему, что я видел, это правда!
Фларан вытянув шею, посмотрел через плечо Рода на Саймона.
— Разве ты не согласен, мастер Саймон?
— Кто-то должен править, — нехотя признал Саймон.
— А если кто-то должен править, то кто-то должен быть хозяином! — Фларан хлопнул себя по колену. — А разве для крестьян не лучше иметь хозяев, рожденных, как и они, крестьянами? Они знают муки нищеты и тяжелый труд простого народа? Разве это не лучше для них, чем власть рожденных среди серебряных блюд и рубиновых колец в замках, которые никогда не знали ни тяжкого труда, ни нужды? Нет, те лорды даже смотрят сверху вниз со своих высоких башен, и говорят о нас бедняках, так, словно мы движимое имущество. Принадлежащие им вещи! Скот! Не мужчины и женщины!
Род в ужасе уставился на него.
— Где ты наслушался этого вздора?
— Разве во вздоре не может быть правды? — покраснел Фларан.
— Не знаю, с кем ты болтал, — сказал Род. — Но, наверняка, не с лордом. Большинство из них не говорит ничего подобного — да и как тебе удалось услышать, как они говорят?
— У меня чуткие уши, мастер Оуэн. Говорю я, может, и глуповато, но слушаю мудро. Я разговаривал с людьми, прислуживавшими лордам, и таким образом, узнал как они говорят о нас. А также прислушивался к своим соседям, к их стенаниям и горестным крикам от власти лордов и не мог не думать, что служат они не самым лучшим хозяевам, — Фларан покачал головой. — Нет слова той служанки все-таки обладают глубоким, смыслом ибо кто может лучше знать чаяния народа, чем те, кто слышит его мысли? И кто может лучше охранять их труд?
— Предположения, — проворчал Род. Он отвернулся и увидел вдали подходившую к большаку по боковой дороге группу крестьян, одетых в грубую домотанную одежду, согнувшихся под тяжестью огромных узлов. — Вот! — Он ткнул пальцем в их сторону. — Вот твой глубокий смысл! Бедняки, скитающиеся по дорогам, заблудшие и одинокие, потому что их дома уничтожили в ходе боя! Люди, лишенные дома, чьи деревни по прежнему на месте, но которые упаковали все, что могли унести и бежали, потому что страшатся власти выскочки, которому они не доверяют!
