— Так вы мертвы?
Она печально улыбнулась.
— Да. Прогуляемся.
Она протянула руку, и я схватила ее. Она крепко обхватила мою ладонь и сказала:
— Тебя здесь слишком много, Перри. Я не должна была суметь обхватить твою руку.
Я посмотрела туда с удивлением, она повела меня к ферме, к окну с яркими вспышками света.
— Что произойдет?
Она указала мне на окно, где внутри развевалась штора.
— Ты видишь их? Видишь себя?
Я посмотрела туда. Было сложно различить силуэты среди вспышек света, обжигавших глаза, но я видела Берда, играющего на барабане на полу. Силуэт Декса на коленях. Я видела, что Ада стоит у стены, а Роман кричит, раскинув руки, как проповедник. Я увидела себя, парящую над кроватью. Я была источником белого света. Он исходил из моих глаз и рта, как у ангела.
Я сглотнула, удивляясь, что все еще ощущаю тревогу и боль. Было страшно видеть себя такой, я могла лишь представить, что чувствуют Декс и Ада.
— Я их вижу, — тихо сказала я.
— Я тоже. Я всегда могла видеть тебя. Многие люди, когда умирают, приходят сюда по пути к раю или аду, как вы их называете. Это не чистилище. Это просто место перехода. Здесь отпускают жизнь. Многие, кого вы считаете призраками, остаются здесь, потому что стены тонкие. Ты видишь здесь тот же мир. Это другой слой. Но этот слой тонкий, порой становится тоньше. И в нем очень много секретов.
Она оттащила меня от окна, мы пошли прочь от фермы. Вдали, на вершине холма, корчились два больших древесных жука, как в видении в больнице. Я была в ужасе.
— Почему вы остались здесь? — спросила я, боясь отводить от них взгляд. Она заметила, но промолчала. Вместо этого она остановилась и крепче сжала мою ладонь.
— Я остаюсь, потому что могу. У меня есть свобода приходить в твой мир и обратно. Порой демоны мне позволяют, если я быстро. Здесь тоньше. Если я пойду дальше, я не смогу остаться. Не смогу возвращаться.
— Но почему? Просто двигайтесь. Это место — ад.
— Не совсем. Я остаюсь здесь, потому что приглядываю за тобой. Мне это нужно.
Я была испугана.
— За мной?
— Думаю, ты уже понимаешь, Перри. Мы похожи. Всю жизнь мне не давали покоя мертвые, и они все еще не отпустили меня. Я не хочу для тебя такой судьбы. Потому что к этому все идет. Я бы хотела, чтобы это было иначе, но… некоторые люди не меняются.
Пора было спрашивать, хотя все кусочки встали на места, просто я слишком боялась смотреть на всю картину.
— И Декс. Откуда вы знаете его?
— Я была няней Деклана, когда он был маленьким. Какое-то время. Я присматривала за ним, потому что его мать не могла, а отец был слишком занят. Я была матерью для него и его брата.
Я вскинула брови. У Декса был брат? Но я не перебивала ее.
— У Деклана был такой же… недуг… как у меня. Как у тебя. Я видела, что в нем что-то особенное, как и в тебе. Я была печальна, когда пришлось оставить его. Я боялась за него. Но мне не позволили быть дальше его няней. Моя семья не позволила бы мне, как и О’Ши. Они и доктора назвали меня безумной. Когда много говоришь о призраках, которых видишь, некоторые решают, что можно только убрать тебя.
Я не хотела задавать вопрос, потому что подозревала, что знала ответ. Если это было так, это изменило бы всю мою жизнь, все, что я знала. И людей, которых любила.
Я посмотрела в серые глаза Пиппы и спросила:
— Кто вас убрал?
Она не мешкала.
— Твоя мать. И твой отец.
Земля словно задрожала подо мной, словно я сходила с ума и теряла равновесие при этом. Кровь стала холодной, еще холоднее, чем раньше. Я была потрясена. Ощущала себя глупо.
— Вы — моя бабушка, — смогла прошептать я. Осознание потрясало, было стыдно, что я так долго это понимала. Все это время…
— Знаю, ты мало обо мне слышала, — сказала она почти смущенно. Она отпустила мою руку и ударила туфлей по камню. Этот поступок был человеческим. Она была человеком. От этого сердце болело.
— Родители сказали, что ты умерла, когда я была очень маленькой, — сказала я, пытаясь вспомнить, что знала о бабушке. — Я плохо помню дедушку. Мы, он, никогда не говорили о тебе. Вряд ли…
— Я наблюдала, — с горечью сказала она. — Нет, они никогда не говорили обо мне. Они выбрали не помнить те последние годы.
Это было слишком. Я забыла о вуали, другом измерении. Это осадило меня.
Я села на землю, пыль поднялась в воздух и осталась в нем. В этом мире не было воздуха, вкуса и запаха. Я не могла представить, что она оставалась здесь ради меня, потому что так проще было приглядывать за мной. Я была в такой опасности?
Я смотрела на бесцветную землю, пока Пиппа медленно ходила вокруг меня, платье тянулось за ней.
— Ты сказала, что они следят за тобой и за мной, — медленно сказала я. — Что ты имела в виду?
— Я говорила о твоей матери. И демонах.
Я фыркнула. Не сдержалась. Я посмотрела на нее.
— За мной следят с двух сторон? Мама в моем мире и демоны в другом?
Она не улыбалась.
— Знаю, это не честно. Боюсь, твоя мама может сделать с тобой то, что сделала со мной. Можно представить, как сложно ей видеть, что ее дочь переживает то же, что ее больная мать.
— Хочешь, чтобы я ее пожалела? После того, что она с тобой сделала? — в гневе выпалила я.
— Нет. Я только говорю, что происходит. Насколько я знаю. Сужу из увиденного. А демонам не нравится, что ты можешь их видеть. Им не нравлюсь я. Это должно быть односторонним зеркалом. Но мы с тобой не такие, как они. И не такие, как все живые.
— Кроме Декса.
Она кивнула.
— Да. Но он долго пытался это скрыть. Это как мышцы. Твои были активными дольше. Ты сильнее. Так сильна, что демоны пытаются забрать это у тебя.
Я посмотрела на свои ладони, они впивались в землю.
— Уже забрали. Да? Потому я сейчас здесь? Я не проходила через дверь. Меня вытолкнули.
Я медленно поднялась на ноги. Она схватила меня за плечо, не дав упасть. Я посмотрела на ее лицо, задумалась, не застряла ли тут с ней навеки. Она была моей бабушкой, которую я не знала. Бабушкой, которую заперли, которая начала одеваться как Бетт Дэвис из «Что случилось с Бэби Джейн?».
— Ты не безнадежна, — сказала она. Возможно, она слышала мои мысли, и мне стало стыдно. — Роман силен. Он хочет доказать это. Он будет бороться с демоном, пока не умрет от истощения.
Я прикусила губу и оглянулась на дом. Он вдруг оказался далекой точкой на горизонте.
— А потом? Кроме того, что я застряну тут навеки?
