Как бы вот
Оконная рама гладкая на ощупь, но с небольшими шероховатостями, скрытыми под лаком. Дерево обрабатывали вручную – видны следы инструментов, названия которых я когда-то знала, но забыла. Стекло – простое, одинарное. Закреплено неплохо, но всё-таки дерево уже слегка рассохлось, так что стекло слегка шатается на ветру.
Сам дом каменный. Стены выровняли с помощью цемента, сверху загрунтовали, а после покрыли белой краской. Такой, чтобы не оставляла следов на одежде. Борис Аркадьевич говорил, что если соблюсти технологию, то дом простоит светлым очень долго. Хотя не в нашем климате, с постоянными дождями и сыростью. Нужно что-то более тёплое, сухое, полупустынное.
Совсем как здесь.
Я стояла возле окна и смотрела на Эль Пунто. Самый настоящий. Такой, каким я видела его во снах. И не сравнить с нашим проектом, хотя там вроде бы полного соответствия от нас не требовали. Только подобие, худо-бедно приближенное к оригиналу.
Но зачем это хозяевам фирмы, если у них под рукой был такой отличный Иван Александрович? Человек, способный мановением руки отправить тебя прямо в Эль Пунто. Только расскажет какое-то поверье своей бабушки, и ты проснёшься в пустом доме на полу. Встанешь, осмотришься, подойдёшь к окну и не сможешь оторваться от вида снаружи. Будешь щипать себя до тех пор, пока руки не покроются синяками. А Эль Пунто и не подумает никуда пропасть. Потому что он вечен, в отличие от тебя.
Эту стадию я уже миновала. Часа два назад или три. Одежда осталась при мне, а вот телефон как был в сумке, так там наверняка теперь и лежал. Интересно, что подумают люди, когда увидят её? Что я куда-то вышла? Станут ли они смотреть запись с камер, чтобы понять, куда я делась? Или же Иван Александрович что-нибудь им расскажет?
При его-то талантах, сокрытых до последнего времени, я не удивлюсь, что он всем всё объяснит, а потом уйдёт. Кто займёт моё место тогда? Кто продолжит строить Эль Пунто? Надо ли его достраивать или достаточно, что я стала одержимой этой идеей и теперь меня закинули сюда?
Вот только для чего?
Стадия вопросов, которая сменила стадию отрицания, тоже миновала и уступила место любопытству.
Мне захотелось пойти и прогуляться по Эль Пунто. Наяву, а не во сне. Посмотреть, что же там происходит.
Я спустилась со второго этажа. Обошла дом вдоль и поперёк, но он оказался абсолютно пустой – голые стены и ничего больше. Хорошо хоть, не было похабных надписей, как в одном из моих снов.
Возле двери я ненадолго задержалась. Стало страшно, что сейчас я открою её и окажется, что мне всё привиделось. Что на самом деле сейчас июнь следующего года, мы достроили Эль Пунто и я просто-напросто провела это время, как сомнамбула. А сейчас снова осознала себя.
Не сразу мне удалось понять, чем такой вариант пугает – по крайней мере, он бы означал, что я никуда не провалилась, а живу по-прежнему в своём мире. Но, как выяснилось, потеря времени для меня критичней, чем потеря пространства.
И всё-таки, спустя минуты размышлений, я набралась храбрости и открыла дверь.
Сразу налетел тёплый ветерок, который одновременно нёс запахи нагретой солнцем пыли, свежести приближающегося дождя, мокрой земли и раскалённого песка.
Да уж, если верить моим снам, в этом месте могло произойти что угодно.
Например, вот я случилась.
Начинаем потихоньку обживаться
– Скажите, что они живы. Скажите, что они живы. Скажите, что они живы. Пусть я – мертва, но скажите, что они живы. Мне больно. Мне больно. Больно. Знаете, что такое боль? Это когда не знаешь, что они живы. А вы молчите. Просто молчите. И всё. Скажите, что они живы…
То была пятая или шестая моя попытка поговорить с местными жителями. Но все они заканчивались так же бесплодно. Никакого диалога, одни лишь монологи. С их стороны. Все мои попытки вставить хоть слово ни к чему не приводили. В лучшем случае меня игнорировали, в худшем – начинали говорить громче, чтобы заглушить.
Настоящие жители Эль Пунто оказались не похожи на тех героев латиноамериканских сериалов, которых я знала. Скорее – кучка душевнобольных, запертых в таком странном сумасшедшем доме. Самом удивительном из тех, о которых мне когда-либо приходилось слышать.
Красивые и аккуратные домики оказались фикцией. Внутри они были такими же пустыми, как и мой. Только одна комната на втором этаже – по расположению такая же, как и та, в которой я проснулась, – являлась настоящей. Здесь стояла кровать. Здесь располагался унитаз – прямо в углу. Здесь же находился холодильник с едой. Не знаю, откуда она там бралась, но на вид казалась свежей.
Единственной однозначно хорошей новостью этого дня стало отсутствие языкового барьера. Тирады на испанском автоматически трансформировались в моём мозгу в привычную русскую речь, как это случалось во снах. И именно на испанском же языке я пыталась говорить с этими людьми. Не знаю, как именно, и подозреваю, что никогда не узнаю.
