Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
К этой группе надо еще причислить инженера Дмитрия Петровича Кандаурова – отца русского консула в Париже. Это был человек старой складки, вне всяких споров и разногласий, державшийся со всеми доброжелательно, в особенности как старший к младшим. Мне он очень помог быстрее освоиться с петербургским климатом.
Не буду останавливаться на тех, кто хотел походом идти против Москвы и всего московского. Во-первых, это был П. О. Гукасов, человек очень важный, загадочный и малодоброжелательный; во-вторых, инженер Н. Н. Изнар, который не выносил Москву за ее «политику».
Говоря о деятелях Совета съездов, не могу обойти молчанием еще одну выдающуюся фигуру – В. В. Жуковского. Вряд ли помнят его в современной Польше, но было бы слишком несправедливым, если бы его имя оказалось совсем забытым.
Владислав Владиславович Жуковский был инженер, участник целого ряда правлений русских и польских металлургических обществ, в частности – крупнейшего Общества Брянских заводов в Екатеринославе. Кроме того, он был членом Государственной думы, где председательствовал в группе «Польское коло». Это был прирожденный общественный деятель, всесторонне образованный, с европейским кругозором. Он хорошо говорил, безукоризненно председательствовал, отлично владел пером и мог с большим искусством организовать коллективную работу. Известное издание съездов – «Промышленность и торговля в законодательных учреждениях» – многим ему обязано. Не было вопроса, проходившего через Совет съездов, где бы не чувствовалось, что он по этому поводу думает, и он сразу находил ту линию, по которой дело должно было следовать далее.
В личном обращении это был образец (как и подобает сыну Речи Посполитой) европейской вежливости. Для его характеристики приведу один эпизод, вызвавший в свое время немало смеха, касающийся также отношений Москвы и Петербурга.
Был один съезд, на котором предстояло председательствовать Г. А. Крестовникову. По крайней мере, так решили в Петербурге и направили в Москву соответствующие приглашения. Все было сделано, как подобает, но отклик Москвы (не в первый раз) оказался отрицательным. В чем было дело, не помню. Вероятно, и не знал, так как в то время еще не был посвящен в «секреты богов». Как бы то ни было, Крестовников отказался, сославшись на болезнь жены, – ссылка неубедительная, так как Юлия Тимофеевна Крестовникова вообще была женщина болезненная. Но Г. А. не только не поехал сам: на этом съезде Москва была вообще представлена очень слабо, и не звездами первой величины.
Я был на этом съезде (совещательным членом). Нельзя было не заметить, что петербуржцы затаили обиду, но к тем немногим москвичам, которые явились, любезность была изысканная. На съезде председательствовал председатель Совета горных инженеров, член Государственного совета Н. С. Авдаков, один из возглавителей южных горнопромышленников. Все шло надлежащим порядком, и съезд благополучно приблизился к концу.
Обычно в последний день съезда устраивался банкет. Было так и на этот раз. Народу было много – все больше петербуржцы. Из москвичей, помню, был еще Савва Ник. Мамонтов, так же, как и я, «совещательный». Это обстоятельство не помешало посадить нас на очень почетные места. За банкетом, как полагается, были тосты; один из них – за приглашенного, но не приехавшего Г. А. Крестовникова. Тост этот надлежало произнести В. В. Жуковскому. Он начал в довольно минорном тоне, говоря о том, как грустно узнать, что имеются больные в семье одного из видных участников организации; предложил выразить сочувствие и послать телеграмму. Потом, сразу изменив тон, сказал: «А все-таки, как хорошо, когда есть свой председатель: и сам-то он здоров, и жена у него здорова, и все у него здоровы, и сам он тут и, когда нужно, сидит и председательствует».
Речь имела шумный успех, а рядом со мной сидевший С. Г. Лианозов сказал мне: «Павел Афанасьевич, вы много меня моложе, но вряд ли когда услышите такую изящную и такую злую речь». С. Г. был прав: не довелось услышать.
Теперь я скажу несколько слов о том, как съезды были организованы. Я уже говорил, что члены делились на две категории: полноправное (т. е. организация) и совещательное предприятия. На ежегодных съездах выбирался Совет съездов, очень многочисленный, с тем чтобы все районы и все отрасли промышленности были бы представлены. В Совете были представители и Московского биржевого комитета, и Купеческой управы. Когда я стал старшиной Биржевого комитета, я также стал членом Совета съездов. Совет избирал комитет, где кроме выборных членов были члены – делегаты от крупнейших организаций. В комитете был также кто-то от Москвы, но никогда в выборах не участвовал. Наконец, был президиум из председателя Н. С. Авдакова, заместителя – Э. Л. Нобеля, П. О. Гукасова, А. А. Бобринского, И. И. Ясюковича; возможно, были и другие, но не припоминаю. Канцелярия съездов, которые назывались, по телеграфному адресу, «ассоциация», помещалась сначала – Невский, 100, а потом – Литейный, 46. Там же происходили и съезды.
Теперь мне осталось сказать об участии представителей промышленной и торговой Москвы в других общественных группировках. В сущности говоря, это сводится к работе купечества в Московской городской думе.
Я не буду касаться старого времени, дореформенного городового положения, когда деятельность в городском управлении сводилась только к хозяйственным вопросам и не имела общественного характера.
Конечно, в эту эпоху «купцы» доминировали в думе, уже тогда большинство домовладельцев были люди купеческого сословия, они же составляли огромное большинство гласных, а в городские головы или в их товарищи избирались большей частью представители «династий»: Третьяковы, Мазурины, Хлудовы, Алексеевы, Гучковы, Рукавишниковы, Куманины. Бывали, правда, исключения, но редко. Можно назвать только имена князя Черкасского и известного государствоведа и философа Б. Н. Чичерина.
Согласно Городовому положению 1892 года, Московская городская дума состояла из 160 гласных, к которым нужно было прибавить членов управы, могущих в гласных и не состоять, но участвовавших в собраниях думы на правах гласных, всего, таким образом, бывало около 170 человек.
Гласных избирали преимущественно из числа домовладельцев. Имелось небольшое число арендаторов, которые должны были быть внесены в соответствующие списки. Избирательных участков было шесть. Каждый имел свою определенную физиономию. Первый – Китай-город и самый благоустроенный квартал – Тверская; второй – Замоскворечье; третий – Арбат и Пречистенка; четвертый и пятый – среднее купечество; шестой – окраины и арендаторы – самый «серый» участок. В каждом участке были свои избирательные кандидаты, руководившие выборами более или менее самостоятельно. Общий же надзор за всей выборной процедурой был сосредоточен в городской управе, в руках городского головы.
Я очень хорошо помню выборы 1904, 1908, 1912 и 1916 годов. В первые два срока был выбран мой отец, затем последовала моя очередь. Уже в 1904 году было деление на правых и на левых, или, как они официально назывались, на «умеренных» и «прогрессивных». Формально это не были политические группировки, но фактически первые были тесно связаны с октябристами, вторые – с партией «Народной свободы». Каждая группа составляла свой список, но кандидаты голосовались отдельно, и обычно избранными бывали кандидаты и того, и другого списка, причем число и умеренных, и прогрессивных было обычно почти одинаково; ранее с небольшим уклоном вправо, а при выборах 1912 года образовалось незначительное левое большинство. Выборы 1916 года, конечно, стоят особняком: уже чувствовалось приближение февральских событий. Обычно физиономия вновь выбранной думы обнаруживалась в первом же собрании, когда происходили выборы городского головы.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
