Остров такой существует на море высокоприбойном; Перед Египтом лежит он (название острову Фарос)…
(Одиссея, IV, 354–355, пер. В. Вересаева) Фарос, одна из дверей в «реку Айгюптос» в семи днях пути от Мемфиса, место обязательной остановки перед греческой колонией Киренаикой. И побольше фантазии, разовьем тему! Александр якобы увидел во сне великого, убеленного сединами старца, продекламировавшего ему эти стихи и призвавшего удостовериться, что никакое другое место недостойно более носить его имя.
То, что царь вместе с небольшой группой сопровождавших увидел на самом деле, вероятно, вряд ли внушило ему уверенность. На эту мысль нас наводит рассказ Гелиодора из Эмессы, писателя, современника (и друга?) автора «Романа об Александре» (около 250 года нашей эры): «Весь этот район египтяне называли "страной пастухов". Это природная впадина, получающая часть нильских паводков и превратившаяся в озеро (озеро Мареотида, нынешнее Марьют), достигающее значительной глубины в середине, но по берегам переходящее в болото. Именно это место считают своей вотчиной все разбойники Египта. Один на выступающем из воды небольшом клочке земли построил себе хижину; другой жил на лодке, служившей ему одновременно средством передвижения и домом… Озеро было для разбойников самым надежным пристанищем… Болотный тростник использовался ими как забор» (Эфиопика, I, 5). Узкий язык из бесплодного белого известняка отделяет озеро от морских дюн. В море на расстоянии 1260 метров высится утес с двумя выступами, длиной в 3500 метров, с двумя бухтами на востоке и западе, охраняющий берег от разрушительного действия волн. Это Фарос, «Великие ворота». Военные инженеры Диад и Харий и архитектор Дейнократ с Родоса тут же решили, что остров Фарос имеет ту же конфигурацию, что и остров Тир, крепость, которую солдаты недавно превратили в полуостров, обеспечив его двумя крупными портами. Фарос заменил бы Тир, если бы там могли стоять на якоре корабли, если бы войско сделало то, что уже совершило в Тире, то есть построило насыпь в 7 стадиев (1260 метров) и одновременно два порта, продолжив и закрыв прибрежные бухты. Корабли могли бы тогда укрываться, по необходимости, с западной или с восточной стороны, в зависимости от направления ветра. Наметились невероятные по объему работы, особенно если одновременно заселять как остров, так и материк.
Итак, официально первая Александрия была заложена 25-го числа египетского месяца тиби, то есть 20 января 331 года, незадолго до отбытия царя и его приближенных в оазис Сива. В то время когда псевдо-Каллисфен писал свой «Роман об Александре» (I, 32, 10), то есть 500 лет спустя, эта годовщина все еще отмечалась в местном календаре, приведенном в соответствие юлианскому римскими завоевателями. Вначале выслушали жрецов и прорицателей, поскольку войско сочло плохим предзнаменованием тучи птиц, взлетевших над Мареотидой и набросившихся на мясо и зерна ячменя, усеивавшие алтари и столы в военном лагере. Однако прорицатели сказали, что пеликаны, фламинго, журавли и зимородки в этом случае — добрый знак и возвещают удачу, процветание, многочисленных друзей. Было решено также добиться благосклонности богов земных и подземных, добрых гениев, Agathoi Daimones, являвшихся в виде змей. И посему в нескольких местах были насыпаны небольшие кучки крупы и каши. Из этого двойного ритуала не замедлила родиться легенда. Вот три ее наиболее характерных варианта.
«Существует еще такой рассказ, вполне, по-моему, вероятный. Александр хотел оставить строителям знаки, по которым они и вели бы стену, но у них не было ничего, чем сделать на земле метки. Тогда один из строителей придумал, забрав всю муку, которую воины привезли в бочках, посыпать ею на земле там, где укажет царь, и таким образом описать круг, по которому он рассчитывает обвести город стенами. Над этим случаем задумались прорицатели, особенно же Аристандр из Тельмесса, который во многих случаях правильно предсказывал Александру. Он сказал, что город будет изобиловать всем, в том числе и земными плодами» (Арриан, III, 2, 1–2). «Тут же Александр приказал начертить план города, сообразуясь с характером местности. Под рукой не оказалось мела, и зодчие, взяв ячменной муки, наметили ею на черной земле большую кривую, равномерно стянутую с противоположных сторон прямыми линиями, так что образовалась фигура, напоминающая военный плащ (буквально: хламида). Царь был доволен планировкой, но вдруг, подобно туче, с озера и с реки налетело бесчисленное множество больших и маленьких птиц различных пород и склевало всю муку. Александр был встревожен этим знамением, но ободрился, когда предсказатели разъяснили, что оно значит: основанный им город, объявили они, будет процветать и кормить людей самых различных стран» (Плутарх «Жизнь», 26, 7–10). «Есть предание, что, когда царь, по македонскому обычаю, ячменем обозначил черту будущих стен города, налетели птицы и поклевали ячмень: многими это было истолковано как дурное предзнаменование, но прорицатели разъяснили, что этот город всегда будет убежищем многим чужеземцам и будет снабжать много земель продовольствием» (Квинт Курций, IV, 8, 6).
