Сегодня вокруг церкви в Лондоне, где похоронены отец и сын Трейдсканты, расположился Музей истории садов, открытый в 1977 и до сих пор являющийся единственным в своем роде. Подобного ему нет в мире. Вокруг разбит сад, в котором собраны растения, произраставшие в садах XVII века, эпохи, когда творили Трейдсканты. А в 1983 году лично королева-мать открыла «узловой» сад, созданный леди Солсбери по сохранившимся зарисовкам, – копию сада Трейдсканта в одном из английских поместий.
Садоводство не было английской привилегией, и долгие годы англичане в этом вопросе находились под влиянием итальянских, французских и некоторое время датских садовников, считавшихся непревзойденными мастерами садового дела. Однако вскоре был найден свой путь, и англичанам удалось внести свою лепту в это прекрасное занятие. К тому же в романских странах сады и парки были творениями искусства, уделом избранных художников, в Англии же они стали частью жизни, и сегодня, как и сто лет назад, каждый обладатель клочка земли является не просто владельцем, но и творцом своего, пусть маленького, но сада.
Новому времени – новый сад
В восемнадцатом веке сады и парки становятся излюбленной темой английских философов, художников и писателей. Естественность и близость к природе, свободное развитие всего живого (под строгим контролем, естественно) – вот те принципы, которые легли в основу новых творений. Порой новые веяния в садоводстве связывают с развитием английского либерализма, ростом индивидуализма, стремлением освободиться от тирании «правил» регулярного парка. Все это, может быть, и справедливо. Однако надо помнить, что «свободные» парки требовали еще больше сил, средств и контроля со стороны садовников, чем регулярные. Впрочем, может быть, именно в этом особенность английской свободы и либерализма в целом.
Переворот в английском садово-парковом деле связывают с именем Ланцелота Брауна (1716–1783), известного под прозванием «Кейпабилити» Браун (“Capability” Brown) – он часто уверял своих патронов, что у их земли большие возможности (great capabilities) для создания парков. Именно он бестрепетной рукой смел регулярные симметричные парки, сделанные по французскому образцу, и создал на их месте знаменитые английские пейзажные парки.
Естественность, как уже было отмечено, требовала кропотливой работы и активного вмешательства в природу. Но Браун был убежден, что нет ничего невозможного и природу всегда можно переделать по своему желанию (этакий ранний Мичурин, отбиравший «милости» у природы). Когда одно высокопоставленное лицо предложило ему за большие деньги поехать поработать над поместьем в Ирландии, Браун отказался, ответив: «Я еще не закончил с Англией». И действительно, его решительности не было пределов. Так, в 1763 году под его чутким руководством была «передвинута» на новое место целая деревня, поскольку она находилась там, где по проекту Брауна должно было располагаться живописное озеро.
Кстати, сегодня, когда творения Брауна реставрируются и лелеются, как подлинные творения английского искусства, некоторые все равно считают, что надо было все-таки быть поаккуратнее и не сметать с лица зеленого острова прекрасные регулярные парки. Но, конечно, это высказывается людьми, стоящими на космополитических позициях; истинные английские патриоты считают Брауна, положившего начало английской традиции, настоящим героем.
При создании пейзажных парков использовались различные новые приемы и способы садоводства, например придуманные одним из современников Брауна, «ха-ха» (именно так и по-английски: “ha-ha”), – рвы, выложенные кирпичом, позволявшие обходится без стен вокруг парков. Это, с одной стороны, давало видимость бесконечности, когда парк плавно перетекал в окружающий пейзаж и сливался с ним, а с другой – охраняло территорию от нежелательных вторжений, например овец или коров. Шли порой и на обман – так, один из владельцев не очень большого парка держал на поле специально выведенную породу коров-карликов, что зрительно увеличивало размеры пространства.
Слава Брауна не знала пределов, так же как и его работоспособность. Он сумел преобразить поместья многих знатных английских семей, например герцога Мальборо или герцога Девонширского в числе многих, стать королевским садовником при короле Георге III (например, парк в Ричмонде и Сейнт-Джеймс парк в Лондоне), разбогатеть, стать видным членом английского общества, владельцем собственного поместья (происхождения он был самого низкого), и умереть в расцвете славы. Его авторитет был столь велик, а личность такой сильной, что, когда он умер, король вызвал второго садовника и сказал: «Ну, теперь, наконец, мы сможем сделать все, что хотим, в нашем парке в Хэмптон корте».
Английским садам стали подражать в других европейских странах, они не уставали поражать и восхищать путешественников. Англофилка Е.Р. Дашкова с искренним восторгом описывает английские сады. Особое восхищение вызвали у русской путешественницы знаменитые лужайки, которыми тогда, как и сегодня, славилась Англия. В своем дневнике она записывала: «… их луга, или, так как они называют, зеленые ковры, гораздо дороже им становятся всякого регулярного сада, потому что они не только что каждую неделю траву подкошивают самыми тонкими косами, но сверх того укатывают оные превеликими досчатыми валями, от чего трава так чиста и так гладка, как настоящий ковер».
Не все русские путешественники приходили в одинаковый восторг от английских лужаек. Некоторые, подобно И.А. Гончарову, видели в этой чрезмерной естественности насилие над природой. «Про природу Англии я ничего не говорю: какая там природа! – писал будущий автор «Обломова», – ее нет, она возделана до того, что всё растет и живет по программе. Люди овладели ею и сглаживают ее вольные следы. Поля здесь – как расписные паркеты. С деревьями, с травой сделано то же, что с лошадьми и с быками. Траве дается вид, цвет и мягкость бархата. В поле не найдешь праздного клочка земли; в парке нет самородного куста».
В XVIII веке создаются Ботанические сады в Англии и на освоенных ею территориях (например, в Калькутте). В них свозятся образцы растительности со всего мира и делаются попытки перенести их на английскую почву. Джозеф Бэнкс (1743–1820), первый (неофициальный) директор знаменитого Ботанического сада в Кью, сам начинал как «охотник» за растениями – из кругосветного путешествия с капитаном Куком он вывез огромное количество новых растений. Позже под его руководством в саду Кью были посажены растения со всего мира, в том числе чайное дерево из Китая, хлебное дерево из Таити (особенно Бэнкс интересовался экономически выгодными растениями), всего же, считается, благодаря его неутомимой деятельности в Англии появилось более 7 000 новых видов растений. Энтузиасты-натуралисты, исследователи далеких земель, присылали Бэнксу семена и ростки со всех концов земного шара.
Сад роз под Лондоном. Также как чай для англичан не просто напиток, так и сад – не собрание растений. Иногда сады называют сильнейшей английской страстью, превосходящей чувства, испытываемые к живым существам
