За годы третьей пятилетки (она была прервана в 1941 г. войной) было построено еще около 3 тысяч промышленных предприятий290. В стране были заложены основы современного индустриального общества. Доля рабочих среди населения в 1939 г. превышала 32 % (около 20 % — городских рабочих), руководителей и служащих — 17 %, доля крестьян сократилась до 50 % (подавляющее большинство из них — колхозники). В промышленности, строительстве, на транспорте и в связи было занято 27,5 % населения (в сельском хозяйстве 51 %)354. СССР стал мощной индустриальной державой, заняв первое место в Европе и второе место в мире по промышленному производству. Созданный за 1930-е годы промышленный и военный потенциал позволял затем сталинскому режиму вести политику активной внешней экспансии, выиграть вторую мировую войну и завоевать половину Европы. Но положение сверхдержавы было достигнуто ценой неисчислимых мук и страданий простых людей.
Советская Историческая Энциклопедия. Т.13. С. 615, 639.
4. «Культурная революция»Испанский либертарный педагог Франсиско Феррер еще в начале XX века отмечал заинтересованность современных индустриальных государств в развитии образования. «…Прогресс науки и многочисленные открытия революционизировали условия труда и производства; теперь уже невозможно, чтобы народ оставался безграмотным; он должен получать образование, чтобы экономическая жизнь страны сохранялась и прогрессировала до универсальной конкурентоспособности, — писал он. — Признав этот факт, правительства начали совершенствовать школу… потому что им нужны наиболее усовершенствованные индивиды, рабочие, инструменты труда для эксплуатации промышленными предприятиями и вложенными в них капиталами»291. Именно так обстояло дело и в Советском Союзе.
Осуществление широкомасштабной индустриализации было немыслимо без повышения образовательного уровня населения. Неграмотные, неподготовленные работники не могли работать на современных станках и машинах, не в состоянии были прочесть инструкции и даже указания властей. Согласно переписи 1926 г., лишь 45,2 % населения старше 9 лет относились к категории «грамотных» (в сельской местности — ЗО%)292. Поэтому власти резко ускорили осуществление мер, получивших официальное название «культурной революции». К ним относились ликвидация неграмотности, внедрение обязательного всеобщего начального образования на языках народов Союза, увеличение числа учебных заведений всех уровней, создание новой, верной властям интеллигенции.
В 1930 г. было введено всеобщее начальное образование. В 1937 г. в начальных и средних школах обучалось 28 млн. человек (в 1914 г. — 8 млн.), в высшей школе — 542 тысяч (в 1914 г. — 112 тысяч)293. За годы второй пятилетки были построены 19 тысяч новых школ. Открывались театры, кино, музеи, библиотеки, дворцы культуры и т. д. По данным переписи населения 1939 г., число грамотных в возрасте старше 9 лет выросло до 76,7 %294.
Задача обучения рабочих рук и кадров для индустриальной державы была, в основном, решена.
Со второй половины 1920-х годов лингвисты приступили к разработке систем письменности для «бесписьменных» народов. Обычно они создавались на латинской основе. На латинскую графику переводились вначале и письменности, пользовавшиеся арабским письмом (аналогичную «модернизацию» и «европеизацию» провел режим Ататюрка в Турции). Но в 30-е гг. произошел поворот к русификации, латинская система письма сменялась на русский алфавит. Тюркские языки были переведены на латинскую графику в 1939 г.
Одной из задач режима было смещение прежних кадров «старых специалистов», которым он не доверял, считая недостаточно лояльными. В 1928–1931 гг. власти вели ожесточенную кампанию против «буржуазных специалистов», которые были обвинены в «правом уклоне». Только за 1928–1929 гг. были отстранены от выполнения обязанностей 138 тысяч служащих (11 % общего числа); до 1933 г. отстранения коснулись еще 153 тысячи служащих. Только в Донбассе половина кадровых работников предприятий была смещена или арестована. На железных дорогах за первые полгода 1931 г. было «разоблачено» 4,5 тыс. «саботажников». Власти организовали ряд процессов над специалистами («Шахтинское дело», суды над работниками ВСНХ, предполагаемыми членами «Крестьянской трудовой партии» и «Промпартии»). Тем самым, по словам французского историка Н.Верта, «был найден «козел отпущения»» за срывы в экономике, «заставляли молчать кадровых работников, не поддерживавших политику ускоренной индустриализации» и «ставили в пример другим бдительность и эффективность новых пролетарских кадров»295.
Смещенные представители технической интеллигенции усиленно заменялись «выдвиженцами» «от станка», на преданность которых режим мог рассчитывать. Между 1928 и 1932 гг. количество мест на «рабочих факультетах» в учебных заведениях выросло с 50 тысяч до 285 тысяч. Более 140 тысяч рабочих получили руководящие технические и управленческие посты, к 1932 г. 50 % руководящих кадров в промышленности составили «выдвиженцы». Около 660 тысяч рабочих-коммунистов ушли в служащие, управленцы или на учебу. В начале 1932 г. около 233 тысяч бывших рабочих проходили обучение или курсы повышения квалификации. Всего за период первой пятилетки было «выдвинуто» около 1 млн. человек296. Это была основа новой, «сталинской» интеллигенции.
Однако реальность быстро показала, что уровень знаний и квалификации «выдвиженцев» все еще недостаточны. И режим в очередной раз — до поры — отступил. 23 июня 1931 г. Сталин провозгласил «шесть условий», прекратив форсированную «кадровую революцию». Он осудйл «спецеедст-во» и призвал к «большей заботе» о «старых специалистах». 40 тысяч рабочих — «выдвиженцев» были возвращены на производство. Власти отменили большую часть стипендий и предоставление за счет предприятий 2 часа в день на обучение рабочих. Ограничения на доступ детей старых кадров к высшему образованию были ослаблены или отменены297.
Все это, разумеется, не заставило режим в принципе отказаться от формирования новой, послушной ей технической и творческой интеллигенции. Уже упоминавшийся шахтер-эмигрант «И.Волго-Дунайский» рассказывал, как на шахте, где он работал в 1930-е годы, управляющий «начал очищать себе дорогу от тех инженеров, в основном беспартийных, которые мешали ему «развернуться»». Только с 1934 по 1936 гг. он «выгнал из своей шахты 34 главных инженера и их помощников, в большинстве с высшим образованием и многолетним стажем в горной работе. Как ярый большевик, доверенный партии и правительства, он хотел показать большую добычу угля «болыпевицкими темпами», то есть не считаясь с тем, что выйдут механизмы из строя и будут никому ненужные человеческие жертвы. Инженеры на это не соглашались, а потому и получали… по шапке». Только когда в 1939 г. на шахту прибыл молодой инженер, состоявший в партии, управляющий нашел с нем общий язык. Они «секретно договорившись с представителями плановой комиссии, добились для шахты заниженного плана добычи угля, поэтому норма эта всегда перевыполнялась… Но за перевыполнение плана получали премии несколько человек: управляющий, три инженера, начальники участков, их помощники, секретарь и помощник партячейки, председатель и помощник профсоюзного комитета»298.
