«Уязвленная непропорциональностью наказания, максимально сурового, отчаявшаяся и испытывающая отвращение, глубоко оскорбленная, „убитая", Виолетта Моррис отвечает на свою спортивную смерть радикальным самоубийством своей женственности», — пишет ее биограф Кристиан Гюри, который видит в этом жест мазохизма и самобичевания. Это одна из возможных интерпретаций ее двусторонней мастэктомии, которую она сделала в 1929 году. Операция, проведенная в клинике доктора Казалиса в Гаренн-Коломб, которую сама чемпионка оправдала тем, что ей требуется больше удобства в тесной кабине гоночной машины, широко освещалась в прессе. На фотографиях видно, что у нее была действительно довольно объемная грудь. Пресса в ужасе от этого шага. Журналисты вспоминают амазонку, которая в нынешнем мире вынуждена отрезать себе обе груди… Убирание женской груди соответствует тенденциям времени, но чаще для сокращения объема неудобной или некрасивой груди достаточно бандажа.
Для Виолетты Моррис вполне подошло бы современное определение «трансгендер». Газета Humanité понимает этот шаг следующим образом: чемпионка «подвергается удалению груди, чтобы лучше воплощать в себе мужской гендер, который ей свойствен». В этот период душевное равновесие и половая жизнь Виолетты Моррис переживают дестабилизацию: она расходится с Раулем Паоли и, судя по всему, заканчивает успешную карьеру.
Своей одеждой, курением, манерой говорить и всем своим внешним видом она воплощает в себе карикатуру на современную маскулинизированную женщину. Когда ее исключили из Федерации, она находилась на пике популярности как чемпионка по нескольким видам спорта. Виолетта Моррис обжалует это решение. 26 февраля 1930 года во Дворце правосудия Парижа перед третьей палатой гражданского суда начинаются слушания.
Право на брюки в суде
Рассмотрим для начала стратегию защиты Виолетты Моррис. Адвокат Лот требует восстановить ее членство и выплатить в качестве компенсации 100 тысяч франков. Решение, принятое Федерацией, которое расценивается им как «смешное» и «клоунское», особенно серьезно, поскольку оно приговорило Моррис к «спортивной смерти», аналогу «гражданской смерти», которая заключается в лишении гражданских прав.
Адвокат защищает свою клиентку, проявляя определенное красноречие, и завоевывает симпатии публики юмором, который порой граничит с непристойностью. Он приводит убедительные аргументы в пользу кюлотов и брюк, рассчитанные на все уровни восприятия — от самых консервативных до современных, и даже пытается делать феминистские заявления. Юмор позволяет убрать излишний драматизм ситуации и привлечь на его сторону насмешников. Лот особо подчеркивает тот факт, что его клиенткой, одевающейся как мужчина, занимается третья палата суда, в чье ведение входит контрафактная продукция. По его словам, единственной в данном случае компетентной юрисдикцией будет «суд шансонье». Он сообщает, что это «суд платья против кюлотов». И иронизирует над «этим чудовищным преступлением — носить кюлоты, как будто бы, господа, все женщины так или иначе не носят кюлоты в том или ином смысле».
Адвокат должен доказать, что брюки — вполне законная одежда для женщины. Разве это не результат долгой и славной истории переодевания в одежду противоположного пола? Он вспоминает известных женщин — Жорж Санд, мадам Дьелафуа, которая пришла в Елисейский дворец в мужской одежде, канонизированная Жанна д’Арк…
Брюки — одежда прогресса: «Вы — женщины прогресса, вы должны защищать брюки Почему вы, которые требуете равенства перед гильотиной, отказываете своим сестрам в равенстве перед брюками?» С такими словами магистр Лот прежде всего обращается к женщинам — адвокатам со стороны Федерации.
Это одежда, удобство которой невозможно оспорить. Так, одно из ее достоинств заключается в том, что у нее есть карманы: «Карманы, объект скрытой зависти такого количества женщин, если, конечно, речь не идет о мешках под глазами[67]! Какое удобство для такой коммерсантки, как Виолетта Моррис, когда она ходит по своим клиентам, когда встречается с механиками и владельцами гаражей, регулярно покупающими у нее запчасти; ее мужская одежда — самый надежный источник уважения окружающих для нее».
Эта одежда приличная, так как она длинная и закрывает ноги: «Что касается приличия, разве она не превосходит в этом отношении короткую юбку? Сами сделайте выбор между юбкой, дошедшей вам до известно каких размеров, и брюками, доходящими до щиколотки».
Это одежда спортивной женщины. Женщины в брюках катаются на лыжах и «остаются грациозными». «От этого они не становятся в меньшей степени женщинами или в меньшей степени грациозными. Женщина, словно философский камень, преобразует все, к чему прикасается».
Защищать Виолетту Моррис лично сложнее. Но стоит подчеркнуть ее «славное» поведение во время войны: «Я уже давал исторические обоснования того, почему эта женщина привязана к этой одежде. В войну, во времена, которые сегодня слишком хорошо забыли, она была мотоциклисткой, служила в армии связным; в 1920 году такая верность военному костюму считалась вполне достойной бесконечного уважения. В 1920 году ветер переменился, и теперь, без сомнения, нас атакуют во имя Локарно». Такое обвинение в адрес сближения Франции и Германии выглядит особенно ярко в глазах феминисток, которые выступают на стороне пацифизма (Локарнские договоры пересматривали репарации, которые Германия должна была выплатить Франции, гарантировали незыблемость ее границ и разрешали Германии вступить в Лигу Наций).
Еще один аргумент Лота — его клиентка не занимается прозелитизмом: в ней нет ничего от «суфражистки в кюлотах».
Затем он нападает на саму Федерацию. Поскольку организация была основана в 1917 году, защитник уподобляет ее Советам, у которых, по его словам, она скопировала методы работы (указы, бюрократию и некомпетентность). Разве не странно, что эта организация в течение десятилетия сквозь пальцы смотрела на брюки Виолетты Моррис? К тому же новые регламенты Федерации (1928) допускают ношение кюлотов на стадионах.
Ношение брюк и куртки «не противоречит нравам». «Запретить надо не само ношение брюк, а использование переодевания для того, чтобы выдать себя не за того, кем ты являешься, посему я одобряю приговор полковницы Баркер, вынесенный в прошлом году английскими судами. Но Виолетта Моррис не добивалась вступления в мужской клуб». Она лишь носила одежду, подходящую ее стилю жизни и спортивным занятиям. В конце своего выступления адвокат напоминает о любви к справедливости и спорту и просит, чтобы никогда ни на одном памятнике не было написано: «В память Виолетты Моррис, олимпийской чемпионки, пожизненно дисквалифицированной за то, что она носила брюки».
Предотвратить маскулинизациюТеперь рассмотрим аргументы Федерации женского спорта, пригласившей двух адвокатов: Симон Уэйлер и Ивонн Неттер.
Первая из них объяснила, каким образом исключение Виолетты Моррис связано с защитой «высшего интереса» Федерации. Прежде всего, речь идет об имидже, который необходимо поддерживать в глазах опекунов и других источников финансирования: Федерация, куда входят представительницы легкой атлетики, баскетбола, футбола и баретты (предшественницы современного регби), зависит от Французской федерации легкой атлетики (мужской), от Национального комитета по делам спорта и от министерств, которые ее спонсируют, среди которых Министерство народного образования, поскольку его миссия, в частности, заключается в том, чтобы «улучшать здоровье девушки и женщины». Соревнования — это только средство; прежде всего необходимо привлечь в спорт большое количество девушек. Линия защиты Симон Уэйлер не вызывает единодушной поддержки, она выражает лишь мнение председательницы Федерации, доктора Легран. Легран полагает, что Федерация рискует лишиться господдержки, поскольку в ее адрес уже высказывались угрозы, в которых упоминалось «дело» Виолетты Моррис.
