Хотя не похоже, что Тодор к Розочке клеится.
Говорю же – лох. Девка-то – ого-го! У нас бы такая в кино принцесс играла и по мужикам ходила. Ещё бы – с такими-то ножками от ушей!
Тодор что – дуркак полный? Не в папаню, тот бы не упустил.
Хотя, судя по той фотке с розововолосой девицей, это Карпыч её нашёл и за неё билет получил. Интересно, попробовал ли он эту розочку, а?
Так, если Тодору не нужна, то чего мне ушами хлопать. Неизвестно, что завтра, а я уже запарился дрочить втихую. Бабы давно не было – Лидка, проклятая, как пошептала.
Надо брать, пока лежит. Орать не станет, факт. Она сама внимание Тодора привлекать не захочет.
Вот собак – помеха. Растявкается. Тяпнет ещё.
Встал и оглянулся. Её сумка. Она же чем-то бойца нашего мотала? Значит, то, что надо.
Осторожно подхожу.
Пёс совершенно не сторожевой, без задних лап дрыхнет, подёргивается и скулит во сне. Тащу сумку. Арсенал целый. Вот этот жгут подойдёт. Подлажу к псу. Тихонько чешу за ухом. Млеет весь, лапой ведёт. Перекладываю его морду себе на колени – не просыпается. Заматываю пасть, как аллигатору. Жалею, что не скотч. Лапы передние с задними скручиваю – хорош охранник!
Теперь можно и за дело.
А вот она вскакивает, только рыпаюсь. Но я наваливаюсь, руки хватаю. Брыкается, как сумасшедшая. Можно подумать – девочка ещё, ни за что не поверю.
– Тихо, – рычу, – не хочу тебя уродовать и бить.
– А ты только попробуй! – как мегера, злая, скользкая, как рыбина, рвётся.
Псина её катается, путы рвёт, да не выйдет, я хорошо скрутил.
Её тоже скручиваю, тяну руку – шорты содрать. А тут что-то как за воет, завизжит! Вся шкура дыбом стала.
Тут она и выскользнула. И мне прям в лицо, гадина, ботинком. Свалила и давай мутузить. И ревёт.
Говорю ж, непруха.
***
Вот же мерзкий ублюдок, что удумал! Жалко, его Тодор не прирезал! Поддонок.
Луплю от души. И плевать, что отрубился уже. Развязываю Тотошку, слезливый весь. Лезет:
– Простипростипрости…
– Да уймись! – цыкаю, а саму ещё трясёт всю.
Пинаю Серого ещё раз.
Вот так тебе, кретин. Будешь знать. Я тебе не продажная какая-нибудь!
Обнимаю себя за плечи, колени к бороде.
Блииин, отдохнула. Завтра идти не пойми сколько.
Закрываю глаза, пытаюсь дышать мерно и только тогда чую.
Драку!
Покруче нашей с Серым.
Велю Тотошке сторожить. Он кивает: провинился, теперь не уйдёт. А сама ползу: туда, где обрывается стена. Высовываюсь… и затыкаю себе рот, чтобы не заорать.
Вот почему за Рубеж ходить было запрещено.
Тут промышляли они.
Их называли подземниками и говорили, что жрут людей. В сером свете испуганной луны эти твари кажутся самой тьмой. Тела – будто коряжины. Видела такие, когда ветер деревья перекрутит. Зеньки – нет-нет – да красным полыхнут. Когда попадают в лунный круг – вижу, как с морд каплет слюна. Сами бледные, будто без шкур.
Морды с зубищами.
Прыгают резво, едва успеваю проследить. Шух-шух, как комары, когда тебя жрать летят.
Воют тонко, уши режет.
Тодор валит их молча и пачками. Как только успевает? Его атаки я пропускаю тоже. Вот это скорость!
Этому их в той ангельской школе учат? Тогда ангелы и правда лучше нас. Совершеннее, во!
Но и у него силы уходят. Вижу, уже еле стоит. И если завалят его, возьмутся за нас. А нам и пары секунд против таких не простоять. Не заметим даже.
Шух-шух…
Нужно помочь!
Думай!
Они тьма, вижу, как шарахаются от его огненной лапы. Но этого света мало, а луна скупа. Твари голодны, и Тодору долго их не удержать.
Разбуркиваю Серого, шепучу ему громко, зеньки пучу, чтоб понял – важно!
– Свет!
– Нет, я Сергей.
– Заткнись, юморной. Не до лыбы щаз. Там они, эти…
– Что выли? – испугано-тихо. Слышал, значит.
– Да, они света боятся. Нам бы фонарь. Чтоб полыхнуло.
– Ищите! – говорит он и тычит вверх, где болтается какая-то прозрачная пузатая хрень.
– Что искать?
– Куда от неё провода идут. Может, там и рубильник есть.
Ищем.
Идём вдоль стен – чем дальше, тем сильнее. Серый сказал: ток будет. Ток – течёт.
Мать говорила, что я могу услышать течение любой жизни в этом мире. Руку к стене, глаза закрыть, сосредоточится.
Вот он!
Бегу, не открывая глаз. Следом Серый и Тотошка. Скольжу рукой. Нахожу кнопку.
– Жми! – в два голоса орут шепотом.
А мне страшно, вдруг рванёт. Я видела в мире Фила: кнопку нажал – бах!
Ну что ж – не будет Тодора. Сгинет с ними.
Но почему-то жалко.
Блииин.
Тодора?! Который Арнику продал!
Нажимаю и вспыхивает, будто Роза Эмпирея расцвела. Светлеет сразу. Ток не умер за столько лет.
Опрометью назад, туда, где Тодор бился.
Вон, герой, идиот. Весь в их чёрной кровяке. И помыть негде. Только разве что обжечь.
Серого зову, еле заводим внутрь.
– Ты чего один на них полез?
– Вас что ли звать – девку, собаку и ушлёпка?
Ещё и ехидничает! А сам горит весь.
– Брось, не поможешь ничем… – слова уже у него с трудом идут. – Свет не гасите. Ждём утра.
– А утром куда?
– Если доживу – в Рай!
– Далековато и после смерти вроде.
Это – Серый. Лезет, юморит, кретин, не к месту опять.
Тодор мотает головой.
– Рядом совсем. Только до утра дотянуть.
Никогда ещё я так не ждала солнце…
Глава 13. Обратная сторона
– … она тебе не сказала?
Ехидный голос возвращает в реальность и окунает в воспоминания. Не мои. О поезде, солнце и обещании: «Падай, я подхвачу».
Трясу головой: мой – другой, он не обещает, он подхватывает. Всегда. И целуется так, что шатается небо и горит земля.
Стивена – а его, кажется, так звали в том видении – я оставлю ей.
– Не сказала о чём?
Голос холоден, вкрадчив, шлёт мурашки по спине, и это не возбуждение, а страх, потому что в глазах – замечаю – синие отблески.
