— Прочти тете десять заповедей.
Мальчик тут же начал:
— Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим. Не сотвори себе кумира. Не произноси имени Господа Бога твоего всуе. Соблюдай день субботний. Почитай отца твоего и мать твою. — Когда он добрался до прелюбодеяния, то запнулся. Видимо, смысл слова для него был не совсем ясен, но зато он был твердо уверен в его отрицательном значении. Закончив, он повернулся к отцу. — Папа, на дальнем поле я видел оленя. Пойдем и застрелим его?
У Горация не было ни малейшего желания оставлять женщин наедине, но ему очень хотелось научить сына охотиться на оленя.
— Я надеюсь увидеть тебя в церкви сегодня вечером, — сказал он Розе, надевая сапоги.
— Сегодня вечером? — Роза выглядела озадаченной. — Конечно, если хочешь… но сегодня же вторник.
— Сегодня Фанни будет слушать мою проповедь.
— Ах, конечно. С большим удовольствием.
Особой радости Роза по этому поводу не чувствовала.
Мэтти со служанкой Фанни ушли на кухню, Джейн уснула на диване, чувствуя себя в безопасности среди женщин, и наконец они остались одни. Роза тут же взяла Фанни за руки.
— Фанни! Конечно же, я не была в Бирмингеме! Я приехала повидаться с тобой, поскольку не могла написать обо всем! Фанни, на этой неделе я уезжаю в Египет. Я уже все спланировала! Я еду через Париж, конечно. Хочу, чтобы Пьер дал мне ценные советы. Ему вряд ли понравится моя затея, но уверена, что он поможет мне, когда поймет, что я просто должна туда отправиться! Но я не могла уехать, не повидавшись с тобою.
На лице Фанни выразилось огромное удивление.
— Ты же не собираешься ехать одна? Пьер будет тебя сопровождать?
— Я могу поехать одна, Фанни. С осени я прочла все книги по Египту, которые только существуют. Я не боюсь.
— А Пьер с тобой поедет? Вы дружите?
— Я… я уверена, что он встретит меня как друга. Но конечно… я не могу просить его… не об этом. — Она слегка запнулась, как ранее маленький Гораций запнулся на слове «прелюбодеяние».
— Не вздумай одна отправляться в подобное путешествие. Я уверена, Пьер скажет то же самое. Это невозможно, он говорил, что это слишком опасно.
— Я еду, Фанни! Женщины уже совершали подобное. Пьер признался в Лондоне, что женщины бывали там, пусть даже просто чудачки, сопровождавшие мужей. Будут еще путешественники, всегда есть еще путешественники. Я не верю, что они, хоть и совершенно незнакомые мне люди, позволят диким животным съесть меня или неверному сразить мечом. И я не еду совсем одна, конечно. Со мной с радостью отправится Мэтти. На самом деле она просто счастлива. Она тебе сама расскажет. Мэтти надеется отыскать давно пропавшего мужа! — Но Фанни все еще неодобрительно смотрела на Розу. — Фанни, дорогая, послушай. Я излечилась от Гарри. Я больше не скучаю по нему. Совсем. Но именно ты заставила меня понять, что мне есть за что поблагодарить его. Если я сделаю это, то буду чувствовать, что поступила достойно от его имени.
— Почему ты должна что-то делать от его имени?
— Ах, Фанни, это, если хочешь, отговорка! Потому что я кажусь сама себе совершенно помешанной! Я очень хочу найти этого странного ребенка, если это возможно, а ты прекрасно знаешь, что я сгораю от желания поехать в Египет. Я всегда, всегда хотела туда отправиться. Правда, я целыми месяцами планировала, планировала так, как мог бы планировать папа, не собираясь выезжать, пока не пойму дорогу. Я так тяжело трудилась, прочла все, что смогла достать, научилась приветствовать людей по-арабски, прекратила принимать опиум, поскольку понимаю, что мой разум не должен быть затуманенным! Да, мы даже не знаем, жив ли ребенок, но я постараюсь найти его, и я уверена, что Пьер поможет. В Англии меня ничто не держит! Я вдова! Я свободна!
Где-то вдалеке раздался выстрел.
— Еще один мертвый олень, — с отвращением заметила Фанни, пока еще не успело улечься эхо от выстрела.
Роза не могла остановиться.
— Мы с Мэтти уезжаем в Париж через несколько дней. Потом — в Италию или Грецию, где сядем на корабль. — Кузина до сих пор смотрела на нее недоверчиво. — Фанни, дорогая, я же уже бывала в разных местах! Я много путешествовала, ты же знаешь. Я посоветуюсь с другими путешественниками и поеду с ними, если такое будет возможно.
— Ты думаешь, что найдешь ребенка… вот так просто?
— По крайней мере, я могу попробовать! Английский торговец, который спрятал девушку, может знать, где он.
Казалось, Фанни не понимает ее.
— Я полагаю, что ты настроена серьезно.
— Абсолютно серьезно. Я уже почти в пути!
— Ах, Роза! — Фанни то ли всхлипнула, то ли усмехнулась. Она обняла кузину, и так они стояли какое-то время. — Позволь мне приготовить для тебя чай!
Роза едва ее слышала.
— Пьер рассказал столько вещей в ту ночь. Я все записала после того, как он ушел. И… я увижу его в Париже… уверена, что он окажет мне любую помощь, какую будет в состоянии.
— Разве он еще не знает о твоей затее?
— Нет… он не знает, что я еду без тебя и Горация.
— Он хотя бы знает, что ты приезжаешь в Париж? — Но Роза отвела взгляд, уставившись на свои руки.
— Я много раз пыталась написать ему… но… это… лучше я поговорю с ним, когда прибуду в Париж, поскольку мне понадобится его совет. Я уверена в этом. — Она говорила так, что ее было практически не слышно. — Я хочу найти этого ребенка, Фанни. Не ради Гарри. Ради себя. Я хочу этого так сильно, что мне становится плохо.
Тогда Фанни поняла.
— Да, — сказала она.
Гораций произнес длинную молитву, и обед начался в молчании. Было прохладно. Тусклые тонкие лучи чего-то отдаленно напоминающего солнце проникали в комнату и падали на стол. Роза плохо понимала, почему Фанни тратит столько усилий на то, чтобы понравиться собственному сыну. Он был красивым ребенком, но копировал все движения и поведение отца. Он был напыщенным, если шестилетний мальчик вообще может быть напыщенным; он вел себя грубо с любящей сестрой, что снова и снова расстраивало бедняжку; и он бросал короткие любопытные взгляды на тетю, пока почти в полной тишине шел обед. Еще Роза заметила между Фанни и Горацием какой-то холодок. Фанни же видела, что глаза Розы сияли, ведь она приняла решение.
Часы на кухне пробили четыре пополудни. Роза повернулась к Джейн.
— Помнишь мои часы, Джейн? Особенные, сделанные в Италии, которые я тебе показывала?
— Да, — согласилась Фанни с улыбкой. — Знаменитые часы, которые твой папа привез из Генуи так много лет назад.
— Они до сих пор прекрасно идут. Время совершенно не повлияло на них.
— Я видела их, я видела итальянские часы! — воскликнула Джейн.
— Тише, Джейн, — сказал отец, а брат дал ей пинка под столом, но не сильно, потому что он был удивлен подобными разговорами за обедом. Никогда еще здесь не говорили о таких интересных вещах, как часы. За обедом следовало есть и размышлять о Боге либо слушать речи отца.
