Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
В доме у них необычный постоялец. Побывав однажды на художественной выставке в Национальной галерее Же-де-Пом на площади Согласия, он обратил внимание на оригинальную скульптуру из цветного металла «Бродяга». Прочитал на табличке: автор — мексиканский ваятель Виктор Контрерас, работа продается. Подозвал распорядителя, справился о цене.
— Одобряю ваш вкус, отличное произведение, мсье, — высказался тот. — А вон, кстати, и скульптор, можете познакомиться, — указал взглядом на сидевшего в уголке темноволосого юношу со шляпой на коленях. — Виктор! — поманил того жестом. — На минуту!
Юноша с первых минут его очаровал. Застенчивый, милый, с мягко очерченным круглым лицом и сросшимися на переносице бровями. Совсем еще юный, пушок на губе.
Сели в сторонку, разговорились. Из мексиканский Гвадалахары, окончил училище живописи и ваяния на родине, выиграл студенческий конкурс на поездку в Европу, занимался в Мюнхенском институте искусств, перебрался в Париж, о котором грезил все эти годы, понемногу выставляется.
— Стать художником можно только здесь, мсье, — улыбнулся несмело.
Больше драгоценностей и произведений искусства он любил коллекционировать неординарных людей. Через час грузовичок увозил их с упакованной скульптурой в Отель-де-Вилль, через неделю чрезвычайно понравившийся Ире молодой мексиканец, обещавший давать ей уроки живописи, перебрался с чемоданчиком на постоянное местожительство на Пьер-Герен.
Они ходят по театрам, бывают на светских раутах, в гостях у друзей. Покидают изредка Париж. Навестили в Лондоне тещу, провели летние месяцы на купленной вслед за парижским домом вилле Лу-Прадо на побережье Бретани. Шурин Никита приезжает погостить с женой и двумя детьми, дочь с зятем и внучкой. Пятнадцатилетняя темноволосая Ксюша вся в отца — подвижная, веселая. Год, другой, глядишь, и выскочит не спросясь замуж: у молодых это нынче в порядке вещей.
Текут дни: встречи, приемы, свадьбы, крестины, похороны. Солнышко за окном взошло, мазнуло кисточкой золотой охры по крышам, заглянуло осторожно в каменный лабиринт тесных улиц. Легкий завтрак, прогулка в соседнюю рощу, отобедали, прилегли отдохнуть. Файф-о-клок в шестом часу вечера, ранние сумерки. Он устраивается у телевизора, Ира кроит и шьет за столиком наряд для новой куклы, утонувший в кресле Виктор шуршит просматриваемыми газетами.
— Послушайте! — он прибавляет звук. — Русский летчик в космосе!
Бегут на цветном экране кадры. Запуск космического корабля. Человеку в скафандре помогают забраться в люк. Столб дыма и огня, космонавт машет за стеклом прощально рукой.
— Он что-то сказал, да?
Виктор держит в руках блокнот, быстро что-то рисует, глядя на экран.
— «Поехали», — откликается он. — Он сказал «поехали».
— Замечательно! Улетает в космос, откуда, возможно, никогда не вернется, и так замечательно шутит.
Они засиделись в тот вечер, говорили о России. Что ее ожидает, какое будущее? Идет холодная война, большевистский режим отгородился от мира железным занавесом, люди в СССР не имеют элементарных свобод, не могут путешествовать по своему желанию, в продуктовых магазинах пустые полки. А в космос вырвались раньше американцев, пшеницей пол-Европы завалили, балет первоклассный привезли в Париж с чудо-балериной Ольгой Лепешинской.
Они отдыхали семейно на Лазурном Берегу, когда в Каннах открылся очередной кинофестиваль. Тринадцатилетняя внучка, влюбленная в киноактера Пола Ньюмена, прочла в газетах: среди номинируемых картин — американская лента, в которой заглавную роль играет ее кумир. Повисла на шее: «Дедушка, любименький, достань билеты!» Он засел за телефон, обзвонил имевших отношение к кино знакомых: пять гостевых билетов в просмотровые залы были в результате куплены.
На голливудский фильм «Долгое жаркое лето» с сероглазым красавцем Ньюменом они не пошли, прочли в фестивальной афише: «Когда пролетают аисты», СССР».
— Пойдем, Ирочка, — предложил он. — Посмотрим, когда и куда они пролетают у большевиков.
Сидели полтора часа в креслах как завороженные, не проронили ни звука. В зале время от времени раздавались аплодисменты, возгласы «браво!». Какое кино, господи! Сколько боли, страданий, любви, несбывшихся надежд! Черно-белая картина, живая жизнь, невероятная по выразительности актерская игра. Кадры, когда убитый герой сползает, цепляясь за ствол дерева, на землю, а над головой кружится, убыстряясь, небосвод и верхушки стволов… невозможно было вынести, слезы застилали глаза.
Аплодировали стоя вышедшим на сцену создателям ленты с незнакомыми фамилиями (он заглядывал в афишку): режиссер Михаил Калатозов, оператор Сергей Урусевский, в главных ролях Татьяна Самойлова и Алексей Баталов.
На закрытие не остались. Сидя в поезде, услышали по радио: русская картина о минувшей войне и ее героях удостоена высшей награды — «Золотой пальмовой ветви», приз за лучшую мужскую роль достался, к радости внучки, Полу Ньюмену. Сидевший напротив седовласый Жан Марэ, приглашенный погостить у них на вилле, объяснял, развалившись на диванчике: русский фильм-победитель называется на самом деле «Летят журавли», фестивальное жюри поменяло название на «Quand hassent les cigognes», поскольку («не вам рассказывать») «журавль» («grue») на французском сленге — «проститутка», а «лететь» («voler») означает у нас еще и «красть».
— Представляете название ленты, удостоенной «Золотой пальмовой ветви»?
— «Проститутки воруют»? — хихикнула Ксюшка.
— Именно так, мадемуазель.
Крутится пластинка жизни. Как поет Шарль Азнавур: «Надо суметь опять улыбнуться, когда лучшее уже прошло». Надо, непременно. Улыбнуться тому, что осталось. Не унывать, не замыкаться в четырех стенах, быть на виду. Радоваться любви ближних, солнышку, хорошей погоде. Музыке, театру, книгам.
На него по-прежнему обращают внимание — в театре, на художественной выставке, во время прогулок по аллеям Люксембургского парка. Слышится за спиной: «Regardez, regardez ce vieux monsieur! Quel beau!» («Посмотрите, посмотрите на этого пожилого господина! До чего красив!» — фр). Их лорнируют с Ирой из театральных лож, вручают визитки, просят автографы.
Он увлечен последнее время российской историей, перечитал Карамзина, Ключевского. Роется в книжном шкафу.
— Ира! — зовет жену.
— Да? — появляется она на пороге.
— Послушай, что я нашел. Цитата философа Розанова из записок твоего отца.
«Насладившись в полной мере великолепным зрелищем революции, — читает, — наша интеллигенция приготовилась надеть свои мехом подбитые шубы и возвратиться обратно в свои уютные хоромы, но шубы оказались украденными, а хоромы сожжены». Правда, здорово?
— Не знаю, Феля, я в этом плохо разбираюсь.
— А по-моему, гениально. Шубы украдены и хоромы сожжены. И в Кремле, в результате, Ленин с Троцким и еврейская камарилья.
— Все это в прошлом, мой друг, чего вспоминать. Пойди лучше пройдись, ты мало бываешь на воздухе. День сегодня не жаркий. Хочешь, вместе пойдем, Ксюшеньку возьмем?
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
