– Увы, сэр, они убиты.
Суровое лицо Гавейна покрылось бледностью; схватив своей железной рукой гонца за плечи, он вскричал:
– Берегись, прислужник Мордреда, если ты лжешь! За братьев я отдал бы все это королевство с его богатством. Где мой младший брат Гарет?
– Сэр, я говорю правду, – сказал оруженосец, – ведь мне известно, как бы вы разгневались, посмей я солгать. Сэр Гарет и сэр Гахерис убиты; их оплакивают все рыцари, и горше всех – сам король.
Гавейн пошатнулся и стал еще бледнее.
– Скажи, кто их убил? – прогремел он.
– Сэр Ланселот.
– Подлый раб! Я знал, что ты лжешь! – воскликнул Гавейн и ударил оруженосца по голове; тот почти без чувств повалился наземь. – Ага, лживый сплетник! – рассмеялся Гавейн. – Рассказывать такое о Ланселоте!.. Да знаешь ли ты, на кого напраслину возводишь? Сэр Ланселот убил моего младшего брата Гарета! Да Гарет любил Ланселота, как меня, и Ланселот всегда гордился им! Ведь именно Ланселот посвятил в рыцари храброго, мужественного, благородного и прекрасного Гарета. За Ланселота Гарет восстал бы против самого короля – так он любил его! А ты, дурак, говоришь, что Ланселот убил его! Прочь с глаз моих, змея!
– А все-таки Ланселот убил их, убил в слепой ярости. И тебя самого не пощадил бы, окажись ты между ним и королевой на костре.
И тут Гавейн поверил оруженосцу, и его охватил ужасный гнев, когда он понял, что любимый брат погиб. Кровь бросилась ему в лицо, и, убитый горем, он покинул террасу.
Миновав коридоры, он вбежал к королю и, растолкав толпившихся возле него рыцарей, обратился к нему:
– Король Артур, мой брат Гарет убит, убит и Гахерис! Я не вынесу этого! Такого не может быть! Я не верю!..
– Я сам не верю в их гибель, – проговорил Артур, – и не могу удержаться от слез.
– Какое горе! – задыхаясь воскликнул Гавейн. – Государь, я пойду взглянуть на моих братьев и проститься с ними раньше, чем их похоронят…
– Нет, тебе не придется проститься с ними, – мягко возразил король. – Я знал, как велика будет твоя скорбь, и опасался, что вид их мертвых тел омрачит твой рассудок, и потому приказал похоронить их немедленно.
– Скажи, государь, их действительно убил Ланселот? – спросил Гавейн.
– Мне так доложили, – ответил король. – В ярости он сам не знал, кого разил.
– Но ведь они были безоружны! – громовым голосом воскликнул Гавейн. – Ведь они были с ним заодно, и Гарет любил Ланселота как брата…
– Знаю, знаю, – заметил Артур. – Но, говорят, Ланселот не различал врагов и друзей, пробираясь к королеве.
Сэр Гавейн молчал некоторое время, и окружающие смотрели на рыцаря с состраданием и страхом. Его густые седые волосы беспорядочными прядями разметались по плечам, глаза горели.
Но вот он приблизился к королю и, подняв правую руку, произнес голосом, дрожавшим от гнева:
– Государь, мой король и мой дядя! Клянусь рыцарской честью, с этого дня я буду искать встречи с Ланселотом и не успокоюсь, пока не убью его или пока он не убьет меня! Поэтому прошу тебя, государь, и вас, друзья рыцари и лорды, приготовиться к войне. Я всажу свой меч в его злое сердце, хотя бы мне пришлось опустошить всю нашу страну и весь христианский мир!
Сказав так, Гавейн покинул зал; все долго молчали, подавленные звучавшей в его словах ненавистью.
– Я вижу, – промолвил наконец король, – смерть этих рыцарей послужила началом братоубийственной войны, и она не прекратится, пока Ланселот не убьет Гавейна или Гавейн не убьет Ланселота. О Ланселот, Ланселот, мой несравненный рыцарь! Ты стал невольной причиной гибели моего прекрасного королевства!..
Присутствующие не могли удержаться от слез – так их растрогала речь короля; многие чувствовали, что король не принял бы участия в этой распре, если бы тут не был замешан его племянник сэр Гавейн и его род.
В Лондоне и в окрестных землях рыцари принялись точить мечи и копья и исправлять кольчуги.
Королевство поверглось в уныние. Каждодневно рыцари вступали в спор, причем одни брали сторону королевы и Ланселота, другие – сторону короля и Гавейна.
Нередко наблюдался раскол в семьях, где сыновья приносили обет стоять за Ланселота, а отцы негодовали на их измену королю и отрекались от них.
Женщины плакали и горевали, потому как, чью бы сторону они ни взяли, все равно кто-нибудь из близких становился их врагом и шел сражаться против своих же родных.
Молва о междоусобице разнеслась по всей Британии, и короли, герцоги и бароны поспешили на помощь к Артуру, так что войско его было очень многочисленно. Но многие присоединились и к Ланселоту, поскольку он считался самым благородным и доблестным рыцарем.
В июле, когда поселяне любовались на зреющие поля в ожидании жатвы, король Артур и сэр Гавейн выступили со своим войском и осадили замок Ланселота и окруженный стеной город. Но, несмотря на все усилия, им не удалось проникнуть в город, и осада затянулась на все время жатвы.
Однажды королева Гвиневера стояла у окна замка, глядя на осаждавшее город войско; ее взор остановился на пурпурной палатке короля Артура с красным драконом на знамени. Она видела, как супруг ее вышел из палатки и в одиночестве ходил взад и вперед, печально поникнув головой. Изредка он поглядывал на замок, и тогда на лице у него появлялось горькое выражение.
– Сэр Ланселот, – сказала королева, глубоко тронутая печалью Артура, – мне так хочется, чтобы ваша вражда прекратилась, чтобы ты и мой дорогой государь опять стали друзьями. Предчувствие говорит мне, что он скорбит от разлада с тобой, ведь ты был знаменитейшим из рыцарей Круглого стола и создал его славу. Не попытаешься ли ты поговорить с государем? Объясни ему, что все доносы о заговоре против него ложны и что мы с тобой не изменяли ни ему, ни королевству.
– Я попытаюсь, миледи, клянусь честью! – ответил Ланселот. – Если наши враги не до конца отравили душу короля, он поверит мне.
Сэр Ланселот приказал трубачу протрубить со стены, не пожелает ли король Артур вступить в переговоры. Приказ был исполнен, и сэр Пентред, один из рыцарей короля Артура, передал королю предложение Ланселота.
Немного времени спустя возвестили перемирие, и стрелки опустили свои луки, а копейщики прекратили метание копий, и король с сэром Гавейном, сопровождаемые рыцарями, подъехали к стенам замка.
Сэр Ланселот подошел к окну в башне и крикнул королю:
– Благородный король, я думаю, никому из нас эта война не принесет славы! Не лучше ли прекратить ее?
– Выходи сюда, изменник, – крикнул Гавейн, вспыхнув от гнева и грозя Ланселоту кулаком, – и мы прикончим тебя!
– Выходи, – вторил король, – и я буду биться с тобой. Ты убил тридцать моих рыцарей, похитил у меня королеву и губишь мое королевство…
– Нет, государь, причина войны не во мне, – возразил Ланселот. – Я не считал бы себя рыцарем, если бы допустил гибель благородной королевы. Мне удивительно, как ты, государь, мог помыслить о сожжении своей супруги.
