– Ну, хороших в Руинах не бывает, – заметил Борис. – Но не беспредельщики. Нас не трогают – мы не трогаем.
Ждем. На том конце хрипящее дыхание… Кашель, глоток.
– Добро. Только пушки на виду.
– Не вопрос, – сказал Борис. – Но ты тоже стволом особо не тычь… Лады?
– Хорошо, – усталый выдох.
Шаг за шагом выходим. Расстояние между нами и дедом сокращается ценой отмирания нервов, те лопают как веточки в чаще леса при малейшем движении вперед. Пушки смотрят в стороны. Старик следит как волк из кустов, дуло пистолета-пулемета опущено, но в любой момент готово дернуться. Надеюсь, дедуля понимает, что успеет убить лишь одного…
Но вот мы скучковались в треугольник. Три пушки опустились на пол, лапы от рукояток дружно отлипли – и оборвалась какая-то струна, все с облегчением выдохнули.
– Так, дед, надо бы тебя подлатать…
Борис развязывает торбу.
– Что случилось? – спросил я.
– Шел за утилиткой. Неделю преследовал. А тут сердце опять прихватило. Присел отдохнуть, думал, щас пройдет, догоню. И как на зло эти шакалы!.. Попросил помочь довести до утилитки, а они…
Дед осекся, морщины стали глубже, тугие как луки, пальцы нашарили в кармане пластиковую баночку. Крышка отлетает с глухим чпоком, дед опрокидывает в себя как рюмку водки. За щеками захрустело, будто грызет сухари.
– Сынки, доведите до утилитки. Арха ради! Уползет ведь!
Борис подошел с растянутым бинтом, сапог смахивает с подножных плит россыпь пулеметных гильз, плащ опускается рядом с дедом.
– Владик, помоги-ка.
Пока держу ногу старика, Борис бинтует.
– Зачем вам утилитка? – спросил я.
Старик поворачивает голову туда, куда уходит след утилитки. Во взоре тоска.
– Мотор глохнет. Таблетки уже не помогают, копыта откинуть могу в любой момент. А утилитка… моя новая жизнь. Быть может, не слишком долгая, не знаю, но…
Я вспомнил, как мы освобождали из утилитки Катю. Она плавала внутри нее, светилась как ангел. Хотела умереть там, избавиться от ужасов Руин, утилитка дарит жертве грезы из воспоминаний. Время в них течет иначе. Словно погружаешься в другую реальность, уютную, светлую, о какой не мог и мечтать.
– Хотите лечь под утилитку, чтобы она вас…
– …освободила, – закончил Борис.
Я хотел сказать «сожрала», но промолчал. Похоже, ему не впервой такая разновидность эвтаназии, бинтует невозмутимо, словно старик ничего особенного не сказал.
– Я вот-вот умру, мальчик, – шепчет старик. – Не от утилитки, так от сердечного приступа. Не самая мучительная из смертей, но и не самая приятная, поверь сердечнику. И после не будет ничего… Но жизнь я прожил долгую. Даже две жизни. В нашем мире и здесь, в Руинах. Воспоминаний много. В голове будто сундук с драгоценностями. Их можно перебирать, любоваться, но не более…
В душе колыхнулось. Вчера я тоже перебирал бриллианты в своем сундуке.
– А утилитка может дать шанс эти сокровища использовать. Построить из них целый мир. И прожить третью жизнь. Здесь она меня переварит за считанные дни, но там… время растянется. Быть может, и там успею состариться, поверю, что Руины были просто кошмарным юношеским сном…
Узел на бинте готов, опускаю ногу старика, Борис смахнул пот со лба, хлопнул себя по коленям.
– Так, Владик, бери под то плечо, я под это… Ага, вот так. Поднимаем аккуратненько.
Прихватив пушки, поволокли деда. С моей шеи свисает его кисть, она сжимает пистолет-пулемет намертво. Подошвы хлюпают по слизи гигантского моллюска.
– Еще неделю назад почуял, что сердце долго не протянет, – бормочет старик. – Выследил утилитку, шел за ней… Если б только знали, как скучаю… по Анечке, по Мишутке…
– Тише, тише, дед, – осадил Борис. – Придержи коней. Разволнуешься, до рая дотащить не успеем. Скоро увидишь всех.
Силуэт утилитки замерцал за поворотом.
Чем ближе мы к ней, тем прекраснее удивительное существо. Воистину сказочное, из волшебного света, раковина будто конструктор из тысяч рубинов. Кристаллы царапают потолок, едва касаясь, а щупы сияющего киселя колышутся вокруг тела словно под водой.
Утилитку мы обогнали, кладем деда на ее путь ногами к ней. Старик приподнимает голову рассмотреть приближающееся создание, в глазах блестят слезы.
– Сынок, возьми.
Опускает мне на ладони пистолет-пулемет.
– Здесь еще полмагазина. И обувку возьми, твоя износилась, а у меня крепкая…
Стащил с ног обувь, пулемет на моих ладонях похоронили ботинки с высокими голенищами. Я бы возразил, но не до того, в глазах тоже слезы. Утилитка похожа на солнце, что выползает на рассвете из-за горизонта, а я так мечтал увидеть солнце. Божественное создание! Может, это и есть Арх?
Дед улегся как фараон, величественно и умиротворенно, лицо светится счастьем.
– Я к вам, родные мои…
Псевдоподии коснулись его пяток.
Такое существо не может нести зло, оно суть совершенство, так и хочется прикоснуться, пожать лапу, и оно тоже хочет, щуп уже тянется ко мне, разделяясь на тонкие изящные пальцы радужного меда. Здравствуй, друг…
Меня отдернули за шиворот.
Брыкаюсь, будто разлучают с матерью, которую давно не видел. Выронил сапоги, а пулемет чуть не пустил против разлучника, но тот ловок и силен, не дает вырваться.
– Опять двадцать пять! – ворчит Борис. – И чему я только учил, никакого самообладания…
Не сразу дошло, что лицо горит от пощечин, глотаю слезы, колени на полу, руки Бориса все еще держат.
– Эх ты, чудо… Кнута не боишься, а вот на пряник до сих пор иммунитета ноль.
– Домой хочу!..
– Мы дома.
– Нет…
– Наш дом – Руины. Какой-никакой, а дом. Другого нет. Дал нам жизнь. Дал охотничьи угодья. И если не хочешь стать добычей своих же грез, возьми себя в руки.
Знаю, он прав, это чары утилитки, но взять себя в руки прямо сейчас не могу. Агония выворачивает душу наизнанку.
– Ну все-все, тш-ш-ш…
Не пойму, сколько длилось. Может, даже задремал минут на десять. Но к моменту, когда вернулась способность мыслить, утилитка уползла далеко.
День только начался, а я уже как выжатый лимон.
Борис развел костер, вскипятил чаю. Хотя это не чай, сбор каких-то тонизирующих трав, но не важно. Борис дал хлебнуть чего-то явно спиртного, грудь словно выжгло изнутри, но затем наполнила теплая легкость.
Борис, как папаша, надел на меня обувь деда, пришлась в самый раз, а теперь сидит у костра, заливает в дуло пистолета-пулемета масло из бутылочки, рядом лежит шомпол.
