Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
* * *
В истории народов ничего не является вдруг, а тем более долгими веками, под влиянием только многих и долго действующих условий может выдвинуться такое оригинальное явление, как казачество. Первое известие о казаках относится к 1499 г. Но в грамоте, выданной в этом году киевским мещанам, казаки являются уже как некое сословие, занимавшееся между прочим и торговлей[680]. Чтобы явилась такая группа людей, которая усвоила себе нерусское название, не имеющее ничего общего с мирными занятиями, необходимо время; чтобы такая группа образовалась, неизбежно, чтобы раньше существовало явление, которое послужило бы для подражания этой группе людей, принявших на себя данное имя. Раньше так называемых казаков, явившихся в 1499 г., должны были существовать действительные казаки – воины, община независимых людей, ведших борьбу с врагами Русской земли. Запорожская община стала известна в XVI в. В 1576 г. мы видим в ней вполне сложившуюся организацию с кошевым во главе[681]. Если первые поселения на острове Хортице отнести к началу того же века, то явится чересчур короткий срок для выработки особенного, оригинального склада жизни, какой мы видим на Запорожье, с кошевым во главе в 1576 г. Нам кажется, чтобы появились казаки на Украине, раньше должны были вполне организоваться казаки запорожские.
Они-то и послужили образцом для населения, оседлого, которое приняло от них и название «казак» и под их влиянием организовало из себя особенное сословие. Но если казаки на Украине являются в 1499 г., то отделите достаточно времени на образование здесь этой группы людей под влиянием Запорожья; отделите затем достаточное количество времени на образование самого Запорожья; имейте при этом в виду, что оба эти явления должны были вполне образоваться не в два-три года, а в десятки лет, чтобы выработать те типические черты, те ни с чем не сравнимые нравы и обычаи, какими отличалось Запорожье; сделайте все это, и вы придете к концу XIII или началу XIV в.
Последнее известие о бродниках относится к 1254 г. Но община, получившая такую известность, как бродники, предпринимавшая экскурсии и в Венгрию, и в Византию, сумевшая сохраниться до самого нашествия татар, не могла исчезнуть неожиданно. Ни одно известие не говорит нам об этом; наоборот, письмо короля Белы IV указывает, что она в 1254 г. была полна силы. Если мы не знаем ничего далее о бродниках и берладниках, то причиной этому хаос, поднявшийся на юге с нашествием татар, в силу чего южнорусские степи сделались на долго terra incognita, «земля незнаема». Могло только измениться положение бродников. Когда татарское нашествие смело половцев, когда монголы заняли южнорусские степи, тогда эти славянские общины должны были открыть с ними борьбу, как прежде они вели ее с половцами. Заняв малоприступные места в устьях Дуная[682], Днепра[683], в бассейне Дона, они стали защитниками Русской земли.
Уже многие черты их быта и нравов были оригинальны в силу тюркской примеси; теперь продолжение борьбы должно было продолжать и эту выработку. Явясь защитниками православного христианства, передовыми его бойцами и стражами, эти люди приняли на себя и подходящее название. Мы уже говорили, что много повлияло на бродников и берладников постоянное соприкосновение с тюрками. Они должны были усвоить много тюркских технических названий. Таково слово «казак». Незачем его искать в татарском языке, когда это слово чисто половецкое, когда из среды русских славян были еще в XI в. люди, постоянно жившие среди тюрков. Это слово значит «страж», передовой, ночной и дневной[684][685]. Так могли назваться люди, стоявшие постоянно наготове, бывшие передовыми бойцами.
Таким образом, могла уже в XIV–XV вв. вполне организоваться община людей, посвятивших себя исключительно борьбе с неверными. Она не прочь была поживиться и на счет христиан, но это не было ее главными целями. Интересно, что в запорожскую общину принимались люди всех национальностей, лишь бы явившийся объявился христианином. Эта черта очень оригинальна. Обыкновенно борьба производит ненависть ко всему, что не составляет «нашей, моей» нации; она имеет следствием консерватизм в нравах и обычаях, не допускающий никаких уступок. То же самое должно было бы развиться и на Запорожье. Но мы этого не видим. Эта национальная терпимость, оказываемая запорожцами и донцами, есть традиция глубокой древности. Никто из них не сказал бы, почему он так смотрит на других людей не одной с ним нации, потому что эта оригинальная черта срослась с ним и, нам кажется, ведет свое начало с того времени, когда действовали предшественники запорожцев и донцов, их отцы по духу, первые организаторы казачества, бродники и берладники, в общину которых вошли и входили и тюркские, и, вероятно, всякие другие элементы.
Кочевники у себя
Приступая к очерку жизни кочевников, их обычаев, мы должны предупредить, что обладаем для этого крайне скудным материалом, и эту главу нашей работы признаем весьма слабой. Пропустить ее мы, однако же, не сочли возможным. Нет никакой возможности проследить отличительные черты у печенегов, торков и половцев. Принимая их весьма близкими родственниками, мы не думаем, чтобы быт каждого из этих племен слишком разнился один от другого. Все они были тюрки, все вели кочевой образ жизни, а потому нравы и обычаи их должны быть общие. Они были принесены еще из прародины, из Средней Азии, и оставались неизменны. Культура новых соседей, конечно, действовала на наших кочевников, но влияние едва ли проникало далеко вглубь; оно скользило по поверхности, и только небольшие группы тюрков, поселившихся по городам, могли утрачивать свои основные национальные черты.
Мы уже видели, что народ печенежский распадался на несколько колен, над каждым стоял князь. Константин Багрянородный называет нам таких восемь племен, из которых каждый делился на сорок частей. Но в XI в. мы видим, что печенеги распадаются на 13 колен. Имена их менялись с переменой предводительствовавших ими князей. Это же деление мы находим и у половцев. Это видно из известий нашей летописи. Так, рассказывая о плене северских князей, она указывает, что Игоря взяли Тарголовы, Святослава – Вобурчевичи, Владимира – Улашевичи[686]. Иногда эти отдельные колена она называет чадью: Бостееева чадь, Чаргова чадь[687]. Это подтверждается и позднейшим известием араба Новайри. Он знаете 11 половецких колен[688]. Названия эти постоянно менялись вместе с князем. Колено носило название по имени князя, но наша летопись не знает перемены этих названий. Она знает княжеские тюркские роды, которые оставались, понятно, с теми же именами. Вобурчевичи, Чарговичи собственно значит: князья из рода такого-то. В данное время колено носило имя Вобурчевичей, потому что князь мог быть из этой семьи. Если по его смерти власть переходила к другому, который был бы из другой семьи, то данное колено получило бы название по этой семье нового князя.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
