В начале июня наша сборная отправилась в Швейцарию, чтобы потренироваться в высокогорье и перед началом турнира сыграть несколько товарищеских матчей. Все шло прекрасно. В одном из матчей (против Японии) спустя несколько минут после того, как мне удалось в первом тайме забить быстрый гол, я пытался обработать мяч, двигаясь на полной скорости, и краем глаза заметил центрального защитника соперников (перед этим мой удар стал результативным благодаря рикошету от него), летящего мне навстречу. Неприятное столкновение было неизбежным, так как он намеревался, как это называется, просто «впечататься» в меня. В последнее мгновение я инстинктивно поднял правую руку, пытаясь защитить свою грудь. Оглядываясь назад, я понимаю, что легко отделался: если бы он воткнулся мне в грудную клетку, я даже боюсь представить, насколько сильно я бы пострадал. Это было действительно очень грубо с его стороны.
Сразу же после столкновения я понял, что травма весьма серьезная, потому что в области предплечья была мучительная боль. В раздевалке от этой боли и с отчаяния я даже заплакал. За 11 дней до первого матча Чемпионата мира в Африке я был абсолютно уверен, что могу проститься со своей давней мечтой сыграть на нем.
Новость о моей травме распространилась со скоростью света. Сразу же после матча множество людей связывалось со мной, предлагая свою помощь. Самюэль Это’о, мой камерунский друг, тоже нападающий, позвонил одному хорошему хирургу, чтобы выяснить, что тот мог бы сделать в этой ситуации.
На следующее утро я был на осмотре у лучшего хирурга в Берне, неподалеку от того места, где мы поселились. Он изучил рентгеновские и томографические снимки (у меня был перелом в районе локтя) и сказал, что он может вставить мне в кость пластину, но на поле я вернусь только через два или три месяца. Я недоверчиво покачал головой.
– Постойте, мне необходимо вам кое-что объяснить. Видите вот эту дату, через десять дней? – спросил я, указывая на календарь на его столе. – Это Чемпионат мира, и это день матча, в котором я должен принять участие. Я должен играть! Это возможно?
Врач глубоко вздохнул, после чего медленно ответил:
– Я никогда не делал этого раньше.
– Я об этом и не веду речи, – прервал я его. – Я веду речь о том, могу ли я быть готовым к игре? Возможно ли это хотя бы на пятьдесят процентов?
– Да, ты сможешь играть, но со специальной защитой. И если ты получишь сильный удар, то все будет кончено. После этого ты вообще не сможешь играть восемь-девять месяцев или даже больше.
– Хорошо, я согласен. Приступайте!
В тот же день он сделал мне операцию. Рядом с костью он вставил восьмидюймовую металлическую пластину и закрепил ее восемью длинными металлическими болтами, после чего мне на руку надели защитную повязку из углеродного волокна. В моей руке стало довольно много металла (к сожалению, в аэропортах из-за этого все равно никогда не срабатывала сигнализация), и я носил его целых пять лет (его извлекли из меня лишь летом 2015 года). Металл, впрочем, я сохранил в качестве сувенира – это было забавное напоминание о не слишком забавном случае.
Через день или два в отеле, в котором остановилась наша команда, зазвонил телефон.
– Сынок, – зазвучал на другом конце знакомый голос (это был сам Нельсон Мандела, и говорил он в типичной для южноафриканцев медленной манере), – это наш Чемпионат мира. И даже если ты не можешь играть, то все равно должен приехать! Мы ждем тебя здесь.
– Я приеду, я уже собираюсь! – немедленно ответил я.
Мы с Нельсоном Манделой виделись год назад на Кубке конфедераций. Я был в его доме, встречался с его семьей и разговаривал с ним. Наряду с мудростью и спокойствием в нем чувствовалась также безмерная доброта. Я, безусловно, осознавал, что нахожусь в присутствии уникального человека, понимал, что это редкая привилегия – иметь возможность провести с ним некоторое время. С тех пор я по-прежнему общаюсь с одной из его дочерей, Зиндзи. У нее остался номер моего телефона, так что это именно она позвонила мне и затем передала телефон своему отцу. Меня этот звонок, раздавшийся в фойе швейцарской гостиницы, застал врасплох.
Мне позвонил также Зепп Блаттер, чтобы пригласить на чемпионат, и в этом заключалась определенная ирония, учитывая, что произошло с ним самим и с ФИФА спустя некоторое время. «Чемпионат мира в Африке без тебя – это не Чемпионат мира», – любезно сказал он. Конечно же, это было замечательно, что он потрудился мне позвонить, но меня в гораздо большей степени тронул звонок от Нельсона Манделы, и я никогда в своей жизни не забуду этого факта.
Всю следующую неделю я ежедневно молился, чтобы моя рука зажила и чтобы я мог сыграть. Я продолжал чувствовать боль, даже когда мы прибыли в ЮАР, но я был настроен терпеть и вышел на первую тренировку, за которой наблюдали наши многочисленные болельщики, с защитной повязкой.
Спустя неделю я наконец-то начал снова чувствовать руку (до этого времени она словно онемела). Чтобы проверить свои ощущения, я попробовал пару раз отжаться.
– Стоп! Ты что, с ума сошел?! – закричал на меня весь тренерский штаб.
– Нет, все в порядке. Все хорошо, – ответил я им, сделав для верности еще несколько отжиманий. Именно тогда я понял, что буду готов к первому матчу. Я вполне мог играть, на меня можно было положиться. Не развлекаться же с командой я сюда приехал!
В первой игре мы встречались с Португалией, и я вышел на 66-й минуте. К сожалению, я не был на все сто процентов уверен в том, какую нагрузку способна выдержать моя рука, и в концовке матча упустил голевой момент. Я уже падал, получив мяч, и в это мгновение вдруг подумал, что, ударив по мячу, могу приземлиться на руку. Я невольно сосредоточился именно на этой мысли вместо того, чтобы контролировать мяч, – и промахнулся. Игра закончилось нулевой ничьей, но это все равно было для нас хорошим результатом.
Наша вторая игра была против Бразилии. Я вышел в стартовом составе, это означало, что рука у меня восстанавливалась достаточно быстро, и тренер верил, что я могу провести на поле все 90 минут. Это была далеко не лучшая наша игра, и спустя час мы уступали со счетом 0:3. Впрочем, был и положительный момент: я смог забить гол и стал первым в истории футбола африканцем, забившим в ворота Бразилии. Это был важный момент для меня, хотя на исход встречи это никак не повлияло.
В последнем матче мы разгромили КНДР – 3:0, а мой хороший друг и партнер по «Челси» Саломон Калу забил наш третий мяч. Саломон начал выступать за нашу национальную сборную в 2007 году и играл важную роль в успехах нашей команды. За те годы, что мы играли вместе, он забил больше 20 голов. Несмотря на эту победу, мы опять «вылетели» с чемпионата после группового этапа. Это был разочаровывающий итог, который, впрочем, не стал какой-то неожиданностью. Обойти Португалию и Бразилию всегда невероятно сложно, и я не думаю, что моя травма кардинально на что-то повлияла.
Лично для меня главным положительным моментом того Чемпионата мира стала возможность сыграть в данном турнире на своем континенте – и это воспоминание навсегда останется в моей памяти. Африка впервые принимала финальный этап Чемпионата мира по футболу, и я гордился этим, зная, что вся планета следит за ним и видит, чего можно достичь на этом замечательном континенте. Кроме того, должен признаться, что стать первым африканцем, поразившим ворота самой легендарной футбольной команды в мире, – это, конечно, здорово.
