Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
– Слушай, а как же маятник? Ну, этот, ведьмин маятник? Который нас к спортзалу привел?
Я рассмеялся.
– Опять меня надул?! – посуровела Тоска.
– Ну, немного… Но только для того, чтобы ты была повнимательней. Это, так сказать, обучающее надувательство. Надувательство во благо. Видишь ли, моя дорогая Тоска, для того чтобы держать фирму, занимающуюся поиском и разоблачением странных происшествий, надо иметь широкие знания в различных областях, я это уже говорил. Вот ты, например, знаешь, что все общественные строения строятся строго по линии «север – юг»? И в любой уважающей себя школе, в любом уважающем себя Доме культуры спортзал всегда будет находиться на севере. А столовая на юге. Цилиндр же на веревочке всего лишь… Всего лишь отвес. Он у меня в ящике с инструментами валялся, вот и намагнитился. Когда я его оттуда вытащил, он стал отклоняться к северу. Все просто.
Тоска засмеялась. Засмеялась несколько напряженно, я бы даже сказал, что злобно этак засмеялась. Спросила:
– А как же те пять человек, что отправились искать альбом, да и сгинули?
– Дружки его, – объяснил я. – Тоже художники. Только не местные, а из других городов. Приезжает, значит, такой товарищ, трубит направо-налево, что он собирается отправиться на поиски великого художника Паровозова, а потом потихоньку сматывается. Вот и все. Вот так делаются легенды. И деньги…
– Да… Хорошо, что ты у него хоть этот альбом на память взял…
– Альбом – ценная вещь. Я думаю, этот альбом станет началом нашей коллекции.
– Какой коллекции?
– Обширной. Коллекции необычных вещей. Чего ты там говорила про охотников за ведьмами?
– А так… – Тоска отвернулась, но я заметил, что ей приятен мой интерес.
– Да нет, расскажи. Это на самом деле идея.
Тоска принялась ходить туда-сюда по комнате.
– Понимаешь, – говорила она, – у нас накоплен некоторый опыт общения со всякими непонятными явлениями. А целой куче народа кажется, что их преследуют всевозможные вредоносные существа, хотя на самом деле эти существа – либо в их воображении, либо это просто осиное гнездо на чердаке. Ну, ты же знаешь – в трубе ветер воет, а им кажется, что это мертвецы!
И Тоска изобразила, как именно воют мертвецы и как их боятся обитатели небольших пригородных особняков.
– И статья моя тут как тут. Рекламка нам будет…
– Ага, «Титановый Феликс»… – Мы посмеялись.
– Кстати, – сказал я, – если тебе уж так хочется по-настоящему гоняться за призраками, то у меня для тебя есть одно дело. Один предприниматель средней руки измучен кикиморами. Он занимается тем, что скупает у поселян грибы и делает из них консервы. Маринованные рыжики, ну и все в том же духе. Так вот, к нему повадились кикиморы. Залазят в грибоварню, безобразничают, вредят по-всякому. И ничего не помогает. А он хорошие деньги предлагает, между прочим.
– Я с кикиморами не знакома. А ты?
– Нет, – честно признался я, – не очень. Но это ничего. Все эти кикиморы – они довольно обычные твари. Мы с ними справимся.
– Уверен? – спросила Тоска.
– Вполне, – сказал я. – Вполне уверен. Да и вообще, искусство, оно приходит с опытом. Кстати, я все хотел тебя спросить: ты с этим Пашей давно знакома?
– Не очень.
– Где он живет, знаешь?
– Нет, – покачала головой Тоска. – У меня только мобильник его… Он сам всегда фотографии в газету приносил.
– Какие фотографии?
– К Дню железнодорожника, про хлебокомбинат, про восковые фигуры. С выставки Паровозова тоже он фотки делал. А что?
– Ничего, – улыбнулся я. – Ничего. Слушай, Тоска, надо отметить наше будущее предприятие, сходи-ка на кухню и свари нам кофе. Выпьем за успех.
Тоска хмыкнула, затем отправилась на кухню и сразу же загремела там всяким кофейным инструментом.
Молодец. Она молодец, хотя еще совсем ничего-ничего не понимает. У нее пока нет опыта. Она почувствовала, что во всей этой мастерской имеется одно большое противоречие, но в чем оно заключается, понять так и не смогла. Она не смогла сделать выводов. А я понял. Сразу почти понял. И выводы сделал.
Кругом было полно картин, некоторые из них были совсем свежими.
А запаха краски не было. И самой краски – тоже. Нельзя рисовать картины так, чтобы не пахло краской.
А дальше…
Дальше я соврал Тоске. Я не видел никакого художника Паровозова. Потому что его не было в том спортивном зале.
Потому, что художник Паровозов исчез три года назад в осиновой роще, осина же у некоторых народов – черное дерево…
Я соврал Тоске, потому что то, что я увидел, мне чрезвычайно не понравилось. Тоска выволокла в коридор перемотанного скотчем Пашу. Дверь за ней захлопнулась с такой силой, что по стене поползли мелкие трещины.
Я взмахнул томагавком перед собой и крикнул, как настоящий герой фильмов ужасов:
– Ну, тварь, иди ко мне!
Хотел добавить еще что-нибудь обидное, но не успел придумать.
Потом что-то сжало мне горло до хруста шейных позвонков и поволокло по стене вверх, к трубе вентиляции. В одном из окон треснуло стекло. Затем еще одно. Стекла начали лопаться, зал наполнился неприятным свистом, мольберты продолжали подпрыгивать. Они все подпрыгивали, все. А мольберты были тяжелые, каждый, наверное, килограммов в двадцать.
Я болтался в нескольких метрах над полом и задыхался. Старался пнуть в это невидимое, но не получалось, оно было неуловимо, но душило здорово.
И я уже начинал потихоньку задыхаться и ловить цветные круги. Запахло горелой пластмассой, что было дурным признаком: горелая пластмасса – это обонятельные галлюцинации, я в одной книжке читал. Горелым пластиком всегда пахнет перед отбросом коньков.
И пахло все сильнее и сильнее, бензиновые круги делались все пронзительнее, в ушах начало шуметь. Я напряг шею, стараясь удержать последнее дыхание, но не удержал.
Вдруг хватка ослабла, и я грохнулся на пол. Я кашлял, горло ломило, по губам текла кровь. Запах гари был все отчетливей. И я понял, что это не галлюцинация. Я задрал голову и обнаружил, что из вентиляционной трубы валит жирный серый дым.
Мольберты успокоились, стекла перестали трескаться, я увидел, как что-то невидимое, неуловимое, какое-то мельтешение воздуха замерло перед ближайшим ко мне мольбертом. А потом по натянутой до звона мешковине поползли корявые черные буквы. Медленные буквы.
«Смерть».
«Смерть».
Потом стало тихо.
И я ушел. И молчу. Выдумал историю про жадного художника, который решил устроить себе небольшую рекламу – и молчу. Так, на всякий случай. На всякий случай потому, что я позаботился о том, чтобы написавший на стене эти буквы больше никогда нас не беспокоил.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
