— Да.
— С вами — ваша жена Хельга?
— Да.
— Очень хорошо, что мы вас нашли, — Банда даже улыбнулся от удовольствия.
— А в чем дело? Откуда вы меня знаете?
— Дело в том, — немного замялся Банда, с надеждой на помощь взглянув на Бобровского, не зная толком, с чего начать, — к немцу он не хотел применять тех методов воздействия, которые Сергей назвал ночью «игрой без правил», и пытался решить проблему мирным путем. — Дело в том, что мы — из ФСБ.
— Что такое ФСБ?
— Это — Федеральная служба безопасности.
— Не понимаю.
— А Ка-Гэ-Бэ — понимаете?
— Да-да! — оживленно закивал головой немец. С этой аббревиатурой он был хорошо знаком по многочисленным газетным публикациям. — У нас в Восточной Германии тоже было Ка-Гэ-Бэ — «Штази».
— Ну вот. Так мы — из российского КГБ.
— Россия? Но ведь это — Украина?
— Неважно, господин Берхард. В данной ситуации важно то, что вы совершили преступление.
— Какое?
— Давайте не будем играть в наивность, господин Берхард. Ребенок, который находится в машине, — не ваш. Вы приняли участие в его похищении, а это — преступление во всех цивилизованных странах. И наказание за него — очень серьезное.
— Это мой сын… — голос Карла звучал весьма неубедительно, но он все же сделал попытку защититься. — У меня все указано в документах, прошу вас!
Он протянул паспорта, в которых действительно имелась запись о наличии сына — Йогана Берхарда, родившегося совсем недавно — этим летом.
— Господин Берхард, — Банда, мельком взглянув на документы, вернул их немцу. — По паспортным данным, вашему сыну четыре месяца. Можно мне взглянуть на вашего ребенка?
— Незачем.
— Конечно. Потому что ему — чуть больше одного дня. Он родился прошлой ночью в одесском роддоме.
— Чушь.
— Послушайте меня внимательно, господин Берхард. Я могу вас арестовать. И вас будут судить как соучастника киднепинга, вы получите огромный срок и честно отработаете его в тайге, в Сибири… Вам этого хочется?
— Не-е-ет, — выдавил из себя немец, чувствуя, что эти парни знают все и действительно могут очень круто изменить его судьбу.
— Вот видите! Знаете что, давайте пройдем в нашу машину, немного поговорим, — Банда жестом пригласил Берхарда сесть в их «Опель».
Успокаивающе помахав жене рукой, немец последовал за «представителями Ка-Гэ-Бэ» в их машину.
Когда они уселись в «Опель», Бобровский включил диктофон, и Банда обратил на это внимание немца:
— Наш разговор будет записан, господин Берхард. Пленка затем будет передана в суд.
— Без своего адвоката я не собираюсь ни о чем с вами разговаривать. Я — иностранный гражданин и требую поэтому представителя моего посольства. Вы поступаете незаконно, задерживая меня. Я знаю свои права.
— Высказались?
Банда строго смотрел на новоиспеченного «папашу», и в глазах его постепенно разгорался огонек злости. Карл заметил это и благоразумно решил помолчать.
— Теперь я буду говорить; Вы, — Банда ткнул пальцем чуть ли не в глаз немцу, — купили ребенка в одесском роддоме, воспользовавшись услугой некоей частной чешской фирмы. Не знаю, может быть, вы даже не понимали, что делаете. Возможно, вам говорили, что ребенок — сирота и ему надо помочь…
— Да, мне сказали, что его родители погибли в автокатастрофе, а мальчик, по счастью и чистой случайности, остался жив и невредим, — горячо заговорил Берхард. — Поэтому я могу его усыновить.
— Это ложь. Его родная мать, вынашивавшая его девять месяцев, сейчас лежит в роддоме и плачет по своему, как ей сказали, родившемуся мертвым сыну.
— Какой кошмар! — закрыл лицо руками немец. — Что же теперь делать?
— Для начала расскажите нам, как вы связались с преступниками, сколько вы им заплатили?
— По объявлению. Фирма обещала решить проблему тех, кто не имеет детей. Они предложили помощь в усыновлении ребенка — сироты из бывшего СССР.
— Кто именно предложил вам это? Где это происходило?
— В Праге, в Чехословакии. Господин Павел Гржимек, доктор медицины, руководитель этой фирмы, и он лично заполнял мои бланки…
— Что за бланки? — заинтересовался Банда, насторожившись и внимательно глядя на Берхарда.
— Ну, мои данные — мой адрес, мое согласие на усыновление и желаемый нами пол будущего ребенка. Все это он внес в компьютер и сказал ждать вызова.
— В компьютер?
— Да.
— Где его офис?
— У него дома, в особняке. На втором этаже. Там он меня принимал, там стоит его компьютер.
— Очень хорошо, — Банда переглянулся с Бобровским — сведения немец сообщал важные, они полностью совпадали с тем, что рассказывала бывавшая у Гржимека дома Рябкина. — Он брал с вас какие-нибудь деньги?
— О, да! И немалые — я заплатил ему целых двадцать пять тысяч марок.
— И вам не показалось странным, что за такое гуманное дело, как усыновление сироты, надо платить такую большую, даже по вашим понятиям, сумму?
— Я еще заплатил и десять тысяч долларов в Одессе врачу больницы, из которой получил нашего мальчика. Господин Гржимек говорил, что деньги нужны для оформления документов — для того, чтобы подкупить страшных советских бюрократов, которые не желают добра своим маленьким несчастным согражданам.
— Ясно.
— Он, наверное, действительно подкупил, потому что проблем у меня не возникало нигде.
— Понятно.
— И что же теперь мне делать?
— А как вы думаете? — горько усмехнулся Банда. — Представьте себе, что у вас украли ребенка. Представьте, что вы его ждали, мечтали о нем, что ваша жена ходила девять месяцев беременная, может быть, плохо себя чувствовала, а потом, в один «прекрасный» день, вдруг раз! — и нет у вас ребенка. Вам бы понравилась такая ситуация?
— Это ужасно.
— Хуже, чем ужасно, — Банда в сердцах сплюнул под ноги и закурил, нервно щелкнув зажигалкой. — Не знаю, на вашем месте я бы очень серьезно подумал над тем, как можно исправить ситуацию. Ведь впереди вас ожидают огромные неприятности — просто катастрофа.
— Подскажите, господин офицер, что мне надо сделать? Я готов на все…
— Вот это правильно. Слушайте меня внимательно: самое лучшее — быстренько разворачивайтесь и немедленно возвращайтесь в Одессу. Найдите в роддоме Ольгу Сергиенко, мать ребенка, и отдайте ей ее сына.
