– Маргеладзе, что ли?
– Кажется, да. Он был с компанией. Кажется, они вели меня до самого дома.
– До моего дома? – уточнил Виктор Сергеевич.
– Да, до вашего.
– Во как? – без удивления произнес Виктор Сергеевич. – Скверно. Хотя раньше или позже это должно было случиться. Завтра чтоб твоего духу в Москве не было!
* * *
Возле лежащего на обочине главврача Виталия Дмитриевича стояла машина скорой помощи, тут же топтались пара милиционеров, изучали содержимое карманов, читали найденные документы, а поодаль шушукались зеваки – немолодые женщины и мужчины.
Главврач никак не приходил в себя, приехавшие медики вводили ему через рот какие-то препараты, однако человек был вял и беспамятен.
Один из милиционеров направился к зевакам, спросил просто так, в толпу:
– Кто первым заметил лежащего?
– Я! – быстро выдвинулась вперед бойкая сухонькая старушенция. – Где-то в десятом часе утра. Гляжу – лежит. Решила, пьяный. Потом кликнула соседей.
– Если ты в десять заметила, то я обратила на него внимание еще вечером. – Влезла в разговор толстушка с собачкой на руках. – Вышла вот с Нюськой погулять, она и понеслась к лежачему. С лаем! Еле удержала, стерву.
– А чего ж никому не сказала? – резонно поинтересовалась худая.
– Испугалась. Думала, мертвый… А зачем мне свидетелем по такому делу идти?!
– Какой же он мертвый, если живой?!
– Сейчас вижу, что живой. А тогда с испугу решила наоборот!
Милиционер достал записную книжку, стал записывать.
– Значит, вечером? Вечером – в котором часу?
– Не позднее восьми.
– Ваша фамилия?
– Зачем?
– Для протокола.
– Не скажу! Не хочу я по милициям шлендрать!
– Пишите мою, – неожиданно воткнулся в распри мятый мужичок. – Матвеев Петр Семенович… Я его еще раньше заприметил. – Он полез в карман, достал зажигалку. – Даже вот ее прихватил, тоже решил, что жмурик. Теперь вот возвращаю, раз живой.
Милиционер возмущенно цокнул языком, отобрал зажигалку.
– Ну народ… Так Матвеев, говоришь?
– Матвеев. Петр Семенович, – покорно кивнул тот и поинтересовался: – А что с человеком-то? Перепил, небось?
– Экспертиза покажет, – ответил милиционер, сделал еще пару заметок и вновь направился к Виталию Дмитриевичу, возле которого по-прежнему копошились врачи.
Когда Кузьмичев в сопровождении двух джипов охраны подъезжал к офису, дал о себе знать мобильник. Кузьма увидел фамилию звонившего, поморщился, но связь все-таки включил.
– Здравствуй, дорогой, – вздохнул Маргеладзе. – Не помешал?
– Разве ты, дорогой, можешь помешать? Ты всегда звонишь в самый раз.
– Спасибо, брат… Очень хочу тебя видеть.
– Когда?
– Чем быстрее, тем лучше.
– Жду тебя в офисе.
– Буду через полчаса.
…По своей привычке Маргеладзе прямо с порога раскинул объятия и двинулся к Сергею. Облапил, крепко прижал к себе. Потом внимательно заглянул в глаза.
– Как здоровье? Как самочувствие?
– Нормально. Как ты?
– Хреново, Кузьма. Такое ощущение, будто в самую душу дерьма наложили… – Вахтанг огляделся. – Дай чего-нибудь выпить. Лучше виски.
Кузьмичев достал из бара бутылку, фужеры. Оба уселись за небольшой столик.
Чокнулись, без тоста выпили.
Маргеладзе помолчал, неотрывно глядя на хозяина кабинета, чуточку подался вперед.
– Можешь сказать, о чем сейчас думаешь?
Кузьма улыбнулся:
– Сам знаешь.
– Ты считаешь, что я имею отношение к этому идиотскому похищению?
– К чему? – удивился Сергей.
– К похищению пантелеевского пацана!
Кузьма не показал удивления, почти безразлично спросил:
– Ты приехал доказать обратное?
Маргеладзе резко встал, прошелся по кабинету.
– Никому и ничего я доказывать не собираюсь. Я – чистый! Но косяк все равно падает на меня, я это понимаю. И я приехал сказать тебе, что никакого отношения к киднепингу не имею. Меня можно подозревать в чем угодно, даже в покушении на конкурентов, но только не в краже детей.
– Например, в покушении на друга, к которому ты приехал.
– Послушай, Кузьма! Хватит крутить мне яйца херней! Тот вопрос мы закрыли! Сейчас я говорю о пацане Пантелеевой.
– Хорошо, – Кузьмичев внимательно смотрел на гостя. – Кто, если не ты, украл его?
– Кузьма, твою мать! Ты ведешь себя, как следак. Выпытываешь, изучаешь, присматриваешься. Откуда я знаю, кто! Знал бы, своими руками оторвал бы яйца. Нет, даже не яйца – голову! И, клянусь, я узнаю, кто эту подлость совершил.
Сергей плеснул в оба фужера виски, сделал глоток.
– Но это, Вахтанг, не главная причина визита. Тебе ведь плевать, на кого падает косяк по киднепингу. Ты – чистый, а остальное тебя не колышет… Переходи к главному вопросу.
Маргеладзе остановился, чуть ли не с восторгом посмотрел на собеседника, хлопнул в ладоши, рассмеялся:
– Ну, змей! Ай, змей, Кузьма! Нюх, как у овчарки моего деда… – Он взял со столика свой виски. – Можешь сказать откровенно? Ты все-таки таишь обиду на меня?
Тот тронул плечами.
– По-моему, мы только что закрыли этот вопрос.
– Я не о покушении. Я вообще. По жизни! Просто захотелось выговориться. Это не так часто со мной бывает, – Маргеладзе подошел к Сергею, коснулся его фужера своим. – Давай выпьем за дружбу. За настоящую мужскую дружбу.
Сергей был спокоен, внимателен, даже снисходителен.
– И на чем будет строиться наша дружба?
– Начнем… – Вахтанг на секунду задумался. – Начнем, пожалуй, с алюминия.
– С алюминия? – Сергей был искренне удивлен.
– Именно. С этого легкого металла.
– А закончим?
Вахтанг громко рассмеялся:
– Ну, конец, как известно, у всех один.
Зазвонил телефон на столе, Кузьмичев встал, снял трубку, коротко сказал:
– Занят! – Он вернулся к гостю, внимательно взглянул на него. – Тебе фамилия Линник знакома?
– Знакома, – кивнул Маргеладзе.
– Встречался с ним когда-нибудь?
– Нет, – но хочу встретиться.
– А захочет ли он встречаться с такими друзьями, как мы?
– Не захочет, заставим. Важно, чтобы мы захотели.
