Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Именно на последнем этапе Столетней войны англичане начали осуществлять на завоеванных территориях политику террора и беспощадного подавления сопротивления английской власти. В действиях английской армии и администрации во Франции начиная с 20-х гг. XV в. проявились заметные отличия от традиционных «опустошений» Эдуарда III или Черного Принца. В процессе завоевания стала постоянной практика жестокого наказания именно тех, кто не признавал законности власти английского короля. Создаваемый на захваченной территории административный аппарат (в отличие, например, от традиционной английской администрации на юго-западе Франции) постепенно приобретал все более явные карательные функции.
Основной причиной этого был изменившийся характер войны. В конце XIV в. основные цели сторон были еще достаточно тесно связаны с проблемой размежевания древних феодальных владений, с борьбой за земли, доходы и пр. Лишь в отдельные моменты наибольшего ожесточения борьба приобретала освободительный оттенок. В 20-х гг. XV в., когда англичане попытались добиться реального покорения Франции, основным содержанием войны стала борьба населения страны за сохранение ее независимости, против превращения в часть объединенного англо-французского королевства. Правящая феодальная верхушка к этому времени глубоко скомпрометировала себя многочисленными компромиссами с захватчиками. К тому же пробудившееся и окрепшее за время долгой войны чувство патриотизма было чуждо французским рыцарям. Его основными носителями были горожане и крестьянство.
Главным центром народно-освободительной войны была Нормандия. В процессе ее завоевания именно простые люди, больше всех страдавшие от войны, оказали массовое сопротивление завоевателям. Ненависть к захватчикам усиливало поведение англичан в Нормандии, которую Генрих V объявил извечно принадлежавшей Англии. По сообщению хрониста Монстреле, завоеватели в своей жажде добычи обыскивали все, вплоть до колыбелей младенцев, и оставляли бедняков совсем нищими. Народное сопротивление в Нормандии не прекратилось и после ее подчинения английской власти. Там разгорелась настоящая партизанская война. Укрывшиеся в лесах отряды нарушали передвижение английских войск по дорогам, убивали представителей новой администрации и их сторонников.
Попытки англичан подавить это движение отнимали огромные средства и силы. Жестокость английской администрации приводила к новому подъему борьбы. Начав систематическое покорение Нормандии в 1417 г., англичане через десять лет так и не решили эту задачу до конца. В 1427 г. в Руане был раскрыт антианглийский заговор. Многие его участники были арестованы и казнены. В 1428 г. в Нормандию для борьбы с сопротивлением прибыли из Англии специальные силы во главе с графом Уориком. По сообщению английского хрониста, этот «ответственный и предприимчивый муж обнаружил в нормандских городах и крепостях, обезглавил и повесил многих предателей и заговорщиков, восставших против англичан».[135]
По мере продвижения английских войск и их союзников-бургундцев на восток и юг Франции ширилось и крепло массовое сопротивление в Пикардии, Шампани, Мене и Анжу. В этом движении гораздо более отчетливо, чем на первых этапах войны, проступали элементы национального самосознания. Так, в 1424 г. жители города Седана заявили, что они «не желают сделаться англичанами… и предпочитают умереть, чем подчиниться им»[136]. После падения Седана почти все его защитники были убиты, а город сожжен. Но карательные меры только обостряли антианглийские настроения, вызывая ответное ожесточение. Базен рассказывает о том, что англичан во Франции в эту эпоху многие вообще не считали людьми, говорили, что «они – дикие звери, жадные и жестокие, которые пожирают людей»[137]. После взятия ряда крепостей в Шампани, Мене и Анжу в 1426—1427 гг. французы казнили всех сторонников англичан и бургундцев. Хронист Кузино подчеркивает, что французы могли согласиться отпустить за выкуп пленных англичан, но вешали своих соотечественников, перешедших на сторону врага.
Такого накала патриотических чувств, такого размаха антианглийской борьбы народа не было на более ранних этапах войны. Этот массовый патриотический подъем во Франции предопределил появление народной героини – Жанны д’Арк. Феномен Девы возможно понять только в неразрывной связи со всей историей Столетней войны, сложной эволюцией ее характера, в контексте определенной исторической эпохи. Не следует забывать и об особенностях менталитета человека Средневековья: вмешательство Бога в жизнь людей рассматривалось им как естественное и реальное.
Жанна д’Арк родилась около 1412 г. в деревне Домреми на границе Шампани и Бургундии, в крестьянской семье. Хронист Кузино, лично встречавшийся с Жанной, пишет, что ее отец Жак и мать Изабо были «простые сельские жители, которые пасли скот»[138]. Проявив незаурядную смелость и настойчивость, Жанна заставила капитана близлежащего замка Вокулер Бодрикура отправить ее в сопровождении нескольких человек к Карлу VII. При дворе Карла она сумела убедить окружающих, что Бог избрал ее для выполнения великой миссии освобождения Франции от завоевателей. После долгих колебаний и «проверок» подлинности утверждения Жанны Карл VII направил ее с подкреплением к стенам осажденного англичанами Орлеана.
Внутренняя логика этого начального этапа поразительной судьбы Жанны определялась предшествующей историей войны. Бесконечные поражения Франции в прошлом, затмившие недолгий период успехов 70—80-х гг. XIV в.; медленное, но упорное продвижение англичан в глубь ее территории в 1417—1428 гг.; крайнее опустошение страны – все это создавало ощущение, что Бог покинул французов. Английская пропаганда еще со времени Эдуарда III активно насаждала и поддерживала эту мысль, очень важную для средневекового человека. Особенно преуспел в утверждении справедливости английских притязаний во Франции на последнем этапе войны Генрих V. Его вызывающе дерзкий рейд из Гарфлера на Кале проводился под лозунгом защиты Богом его миссии, его правоты. Блестящая победа при Азенкуре трактовалась как свидетельство божьего благоволения к Англии. Широко распространялись слухи, что во время сражения англичанам явился образ святого Георгия, возвещавший даруемую им Богом победу. В отношении французов утверждалось обратное – якобы имевшие место признаки предрешенности их поражений. Так, в битве при Креси, по сообщению английского хрониста Бертона, Божья воля проявилась в посланном французам дурном предзнаменовании: в разгар сражения на них налетела огромная стая ворон и обрушился дождь. Сразу после этого англичане начали теснить ряды французских рыцарей.
Общественное мнение Франции пыталось в ответ выработать свою версию отношения Бога к англо-французской войне. Показательно, что первая такая попытка была предпринята в тяжелейший для страны момент после поражения при Пуатье. Уже тогда она была связана с возвышением роли простого человека, которому якобы Бог попытался вручить судьбу Франции. Автор «Хроники первых четырех Валуа» пересказывает легенду о том, что некоему крестьянину из отдаленного уголка Шампани явился ангел и сообщил, что король Иоанн будет разбит, если вступит в сражение вблизи Пуатье. Избранный Богом крестьянин прошел пол-Франции, чтобы рассказать королю об этом видении. Однако Иоанн не послушался предостережения, принял бой, был разбит и пленен[139]. Таким образом, за семьдесят с лишним лет до Жанны д’Арк родилась идея избрания Богом для спасения Франции человека из народа.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
