— Снова и снова. — Гриффин застонал. — Я ведь думал, что потерял тебя.
— А я думала, что ты попользовался мной, а потом бросил, — призналась Венера.
— Никогда! — Глаза Гриффина горели огненным желанием. — Я бы никогда и ни за что не поступил так с тобой. Иди ко мне, Венера...
Он потянулся к ней, поцеловал в губы. Венера приоткрыла губы и с готовностью приняла вторжение его языка, словно желая, чтобы Гриффин поглотил ее целиком. Продолжая целовать богиню любви, Гриффин повернулся и, приподняв Венеру, опустил ее на кровать. Его руки скользнули вниз, чтобы расстегнуть «молнию» ее брюк, а богиня выгнулась, чтобы Гриффину легче было снять с нее слаксы, одновременно сбрасывая туфельки на высоких каблуках; они упали на пол рядом с брюками. Пальцы Гриффина на несколько мгновений распластались на ее животе, потом не спеша, дразняще передвинулись вниз, к крошечным черным шелковым трусикам, забрались под них и погладили нежные волоски лобка, после чего принялись мягко, очень мягко гладить складки божественной вагины, и это все сильнее и сильнее возбуждало богиню любви...
— Ты такая влажная, у тебя даже трусики промокли, — сказал Гриффин.
Богиня любви застонала от разочарования, потому что рука Гриффина оставила ее тело; он несколькими быстрыми, нетерпеливыми движениями сорвал с себя одежду.
Гриффин был воистину прекрасно сложенным мужчиной. Он был смуглее и мускулистее, чем Адонис, выше и крепче, чем Ахиллес. Венере так отчаянно хотелось, чтобы он наконец овладел ею, что от захлестнувшего желания у нее даже слегка закружилась голова. Когда Гриффин снова лег на кровать рядом с ней, богиня любви сразу нащупала его твердое копье и стала поглаживать его, отдав при этом губы во власть дразнящего языка Гриффина. Пожарный хихикнул и схватил богиню любви за запястье.
— Нет, я не хочу, чтобы все кончилось слишком быстро. Этой ночью мы не должны спешить, наслаждаясь друг другом.
— Не знаю, смогу ли я еще ждать, — пробормотала Венера, дыша судорожно, неровно.
Гриффин улыбнулся.
— Я — смогу. Я могу ждать. И ты тоже можешь. На этот раз я буду твоим наставником.
И он начал расстегивать кофточку на ее груди, и каждое неторопливое движение его пальцев сопровождалось прикосновением губ и языка к коже Венеры. Когда же наконец Гриффин добрался до черного шелкового бюстгальтера, он сначала очертил языком круг по ее пышной груди и лишь потом добрался до твердого бутона напрягшегося соска. Он щекотал его языком и посасывал сквозь тончайший шелк, а богиня любви дышала все быстрее и прерывистее. Его рука талантливого художника при этом ласкала живот и бедра богини, осторожно снимая с нее трусики. А потом Гриффин крепко обхватил ее ягодицы и прижал Венеру к своему восставшему естеству. Но вместо того, чтобы погрузиться в ее влажные глубины, он прижал конец своего естества к таинственной щели так, чтобы он скользил от клитора вниз, тут же возвращаясь обратно. При этом Гриффин крепко прижимал к себе богиню любви, а она, задыхаясь, хотела быть еще, еще ближе к нему...
— Ты моего петушка совсем намочила, — прошептал Гриффин, не отрывая губ от соска, который он продолжал дразнить языком и зубами.
— Войди в меня! — простонала богиня любви. — Прошу...
— Не сейчас, моя богиня, я хочу, чтобы ты первой дошла до финала.
— Ох да, — воскликнула она. — Ох, Гриффин, да!
Она потерлась своей мягкой влажной щелью о его твердое копье, двигаясь все быстрее и быстрее, пока не ощутила, как между ее ногами назревает восхитительный взрыв, тут же захвативший все ее тело.
Но Гриффин, вместо того чтобы остановиться после ее оргазма, снял с богини бюстгальтер и, обхватив ладонями ее груди, начал крепко ласкать их, одновременно снова прижав свое мужское естество к ее влажному жару. На этот раз он держал конец пениса ниже, скользя над бархатным входом, но по-прежнему не проникая в него.
— Я помню, чему ты учила нас сегодня в классе... — Голос Гриффина звучал хрипло от страсти. — И как говорила, что если мужчина действительно заботится о том, чтобы доставить женщине наслаждение, он может вызвать у нее один оргазм за другим. Он просто должен поддерживать в ней возбуждение, и тогда он доведет ее до взрыва несколько раз подряд...
Он крепче прижал фаллос к ее нежной пылающей плоти.
— Так тебе хорошо?
— О да!.. — простонала богиня любви.
Гриффин все скользил и скользил по ней, взад-вперед. Одной рукой он крепко сжимал ягодицы богини любви, поддерживая ритм ее движений, а другой продолжал дразнить ее грудь, прижимая сосок к горячим губам. Когда Венера снова достигла оргазма, она невольно выкрикнула его имя.
— Пора, — пробормотал он, ложась на богиню любви всем телом и заглядывая ей в глаза. — Вот теперь я должен взять тебя...
И он тут же проник в ее глубины, ворвавшись в разбухшую вагину с такой яростной силой, что Венера громко застонала от наслаждения. Ощущение наполненности было таким острым, что ей казалось — это просто невозможно выдержать. Его тяжелое дыхание в безупречной гармонии слилось с ее судорожными вздохами, и Венера ощутила мускусный запах слившихся противоположностей. Гриффин поймал губами ее губы, и богиня любви полностью погрузилась в его солоноватый, сексуальный вкус. Все это объединялось, усиливая ее желание наслаждаться Гриффином снова и снова. Она просунула руку между их телами и принялась мягко, дразнящее поглаживать его мужское естество, наслаждаясь тем, что влага, покрывавшая могучий фаллос, была ее собственной влагой.
— Ты моя, — низким гортанным голосом произнес Гриффин, оторвавшись от ее губ и целуя длинную шею, покусывая нежную кожу, как будто он и в самом деле был диким самцом, метящим свою самку.
До предела возбужденная тем, что он наконец обладал ею, богиня любви приподняла бедра, отвечая на его движение. Она все еще поглаживала его, когда его копье начало содрогаться — и он вошел в нее так глубоко, что мгновенно добрался до центра наслаждения, наконец-то высвободив все переполнявшие его чувства и ощущения, — и восторженный крик богини любви эхом повторил крик самого Гриффина.
Глава двадцать вторая
Парой дней раньше Пия наверняка бы сочла весьма странным, что она ничуть не волновалась, хлопоча на кухне и готовясь к свиданию, которое могло стать чем-то совершенно изумительным.
— Я стала уверенной в себе, — сообщила девушка Хлое.
Внимание собаки было полностью сосредоточено на хозяйке, как будто скотчтерьериха весьма надеялась, что Пия что-нибудь уронит. Что-нибудь вкусное.
Хлоя вздохнула, разочарованная аккуратностью Пии.
— Да, это действительно так! И дело тут вовсе не в волосах, и не в одежде, и не в косметике.
Пия продолжала болтать, обращаясь к собаке, а та недовольно ворчала при виде зеленых листьев салата.
— Все дело в богине, которую я обнаружила вот здесь. — Пия показала на себя длинным листом римского латука.
