Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
Наполеон, оживленный и веселый, обходил зал, по своему обычаю наделяя дам. комплиментами скорее военного, чем императора:
— Браво! Какие зубки! Какие глазки! Какая грудь. А вот ноги крупноваты, э?
Остановившись перед Марией, он спросил участливо:
— Вы ведь были нездоровы мадам, а теперь как Вы себя чувствуете?
Эта сдержанность успокоила маленькую графиню; у нее проснулась надежда, что, может быть, она все же сохранит свою честь.
За столом она была посажена рядом с Дюроком, напротив императора. Смущенная направленными на нее взглядами гостей, она совсем не заметила странной жестикуляции императора.
Разговаривая о польских делах, о войне с Пруссией, о политике России, он то засовывал палец в рот, то складывал пальцы под носом в виде латинской буквы V, то слегка постукивал кулаком по голове, то засовывал указательный палец правой руки в левое ухо, и т. п. Собеседники были в особенности поражены тем, что разговор Наполеона, отточенность формул, остроумие парадоксов и блестящая логика не давали никаких оснований подозревать умственное расстройство.
Поэтому они пришли к выводу — несколько поспешному, — что Наполеон подвержен приступам тика.
Этими жестами император вел разговор с Дюроком — они договорились о тайном коде. Император передавал Дюроку, какой вопрос он должен задать Марии.
Наконец, император несколько, раз коснулся большим пальцем своей груди. Дюрок посмотрел на него недоуменно, потом понял и, обращаясь к Марии, спросил, что она сделала с букетом, который император преподнес ей в Яблони.
— Я свято сохраняю его для моего сына, — ответила молодая женщина.
Услышав этот ответ, Наполеон вздохнул с облегчением и почувствовал себя счастливейшим из мужчин.
После обеда он подошел к Марии, не обращая внимания на окружающих гостей, взял ее за руку.
— Нет, нет, с таким нежным взглядом, выражающим чудесную доброту. Вы не можете, меня больше мучить, или Вы действительно самая бессердечная женщина и жестокая кокетка.
Когда он, в сопровождении Дюрока, вернулся в свои покои, члены правительства сразу окружили Марию:
— Это же просто чудо! Он никого не видел, кроме Вас! Какие пламенные взгляды он Вам бросал! Вы одна можете помочь возрождению нашей страны. Думайте только о деле нашего народа!
В эту минуту вошел Дюрок и протянул Марии письмо. Доброе вино, выпитое за обедом, настроило его на лирический лад, и он воскликнул:
— Можете ли Вы отказать тому, кто никогда не терпел поражения? Сейчас его слава окутана облаком грусти, даруйте же ему миг счастья!
Гости зааплодировали, Мария залилась слезами. М-м Вобан взяла письмо, упавшее на колени Марии, вскрыла его и, ко всеобщему удовольствию, громко прочитала:
"Есть минуты, когда высокое положение мешает быть счастливым, и в этом сейчас моя беда. Как описать мое страстное желание положить к Вашим ногам мое сердце и силу обстоятельств, которые препятствуют этому? О… если бы Вы захотели, Вы могли бы преодолеть разделяющие нас препятствия. Мой друг Дюрок поможет Вам в этом.
О! Придите же! Придите! Вашей родине не будет ущерба, если Вы сжалитесь над моим бедным сердцем. Н."
Удрученная дерзкой откровенностью этого призыва, Мария опустила голову.
— Делайте со мной, что хотите, — едва выговорила она.
Патриоты рассыпались в благодарностях.
В тот же вечер ее отвели к императору. Послушаем свидетельство Констана.
"Она обещала приехать к императору между десятью и одиннадцатью вечера. Значительное лицо, с которым договаривался я, получило приказ привезти ее в карете в назначенное место.
Император, в ожидании, прохаживался большими шагами и выказывал признаки волнения и нетерпения, поминутно спрашивая, который час.
Когда она прибыла, я ввел ее в комнату императора ; она едва держалась на ногах и, дрожа, опиралась на мою руку. Я ввел ее и удалился вместе с тем лицом, которое ее привезло.
Во время своего тет-а-тет с императором м-м Валевская так плакала и рыдала, что мне было слышно в дальней комнате, и ее стоны раздирали мне сердце. Быть может, император так ничего и не добился от нее в это свидание.
Его Величество вызвал меня в два часа ночи. Мария Валевская горько плакала, прижимая к глазам платочек. То же лицо увезло ее, успокаивая по дороге и обещая, что более она во дворец не вернется.
Дома плачущая Мария написала своему мужу:
"Вы станете упрекать меня, Анастас, за мое поведение, но Вы должны упрекать только самого себя. Я должна раскрыть Вам глаза. Увы! Вы были ослеплены тщеславием и патриотизмом и не почувствовали опасности.
Прошлой ночью я провела несколько часов с… Ваши политические друзья должны Вам подтвердить, что это они послали меня. Мне удалось остаться безупречной, но я обещала приехать вечером. Обещала, но не поеду ни за что, потому что поняла, что меня ожидает".
На следующий день к Марии Валевской явилась придворная дама с букетом цветов и бриллиантовым колье.
Молодая женщина бросила на пол футляр с драгоценностями. Невозмутимая посредница развернула и прочитала письмо в сентиментальнейшем стиле, достойном парижской мидинетки:
«Мария, моя нежная Мария, я думаю только о тебе, я страстно хочу увидеть тебя снова. Ты придешь, не правда ли? Ты обещала мне. Если ты не придешь, орел сам прилетит к тебе. Ты будешь на обеде, возьми с собой букет, который я тебе послал, и посреди чуждой толпы мой букет станет звеном тайной мистической связи между нами. Я прижму руку к груди, и ты поймешь, что мое сердце принадлежит тебе; ты сожмешь в руке букет, и мы поймем друг друга».
Мария явилась на обед без букета, но вечером патриоты Польши добились, чтобы она снова приехала к императору.
— Вы опоздали, опоздали, — резко сказал ей мамелюк Рустан. — Император рассержен. Вам придется ждать долго, долго. Может быть, он примет Вас.
Наконец, он ввел ее в гостиную, где император грелся у камина. Решительно, но не поднимая на него глаз, она положила на стол коробочку с бриллиантами.
— Да простит меня Ваше Величество, — тихо оказала она, — но я не люблю драгоценностей. А это украшение к тому же чрезмерно дорого для подарка.
— На…ть мне на то, что Вы любите, а что не любите!
Он подошел к ней, внимательно оглядел ее костюм — манто, шапочку, вуаль, перчатки и черные сапожки — и раздраженно вскричал:
— Комедиантка! Только монашескою чепца не достает!
Она начала робко оправдываться.
— Для такого часа… этот костюм…
—Сядьте! Ну-ка, живо! И отвечайте честно, разве я не имею права назвать Вас комедианткой?
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
