– Ну, мальчики, и кто из вас будет его убивать? – осведомилась Ребекка, когда Стивен вышел.
Клэй и Гарт засмеялись, и тут в комнату ворвался ураган.
– Клэй! Гарт!
Девушка поразила Ребекку своей красотой – хрупкая, с длинными волосами, такими же темными, как у братьев, и с сияющими голубыми глазами, которые тут же наполнились слезами. Все трое обнимались и целовались, и Ребекка готова была поклясться, что и у Гарта глаза увлажнились.
Когда все наконец успокоились, Клэй представил сестре Ребекку.
– И вообще, где ребенок? – спросил Клэй. – Неужели ты думаешь, что мы проделали весь этот путь только для того, чтобы увидеть тебя?
Лисси рассмеялась:
– Ваш племянник Теодор только что заснул.
– Значит, у тебя мальчик, – заметил Гарт.
– Да. Представьте себе, Стивен хотел назвать его Улиссом в честь генерала Гранта![9]
Стивен явно смутился:
– По-моему, это лучше, чем Борегар,[10]как предложила Лисси. Так что я подумал, что стоит назвать сына в честь вашего отца.
Все засмеялись. Гарт подошел к Стивену и похлопал его по плечу:
– Ты правильно решил, парень.
Ребекка заметила, как засветилась Лисси, услышав эти слова.
Когда Теодор проснулся и был представлен дядюшкам и тетушке, Лисси позволила Ребекке выкупать вместе с ней малыша. Ребекка с восторгом мыла крохотные ручки, ножки, маленькую розовую попку. Пальчики на руках и ногах, ладошки и пяточки – какое все крошечное и при этом совершенное! Она не могла не улыбнуться, глядя, как Клэй и Гарт воркуют с племянником, и удивилась, как ловко и уверенно Клэй подхватил Тео на руки, когда тот заплакал. Клэй расцвел от радости, когда малюсенькие пальчики сомкнулись вокруг его большого.
Позже, когда уже собрались уходить, Клэй поднялся в спальню в поисках Лисси и Стивена. Увидев их возле колыбельки, он замер в дверях. Стивен обнимал жену за плечи. Оба с невыразимой нежностью смотрели на спящего малыша.
Стивен поднес к губам руку жены и поцеловал ей ладонь:
– Я люблю тебя, Лисси.
Она положила голову ему на грудь и улыбнулась сыну.
– А я люблю тебя, Стивен.
– Спасибо тебе за нашего прекрасного сына. Ты наша жизнь, Лисси. Ты нам обоим необходима. Ты в таких муках подарила ему жизнь – как подарила ее и мне, когда стала моей женой.
Клэй очень жалел, что стал невольным свидетелем такого интимного момента, но их слова слишком растрогали его, чтобы он мог вот так запросто уйти. Неприязнь, которую он питал к Стивену, улетучилась. Клэю было стыдно за себя. Как могли они с Гартом думать, что имеют право препятствовать этой любви?
Дело чести? Чьей, черт возьми, чести? Честно поступили эти двое любящих друг друга людей. Они признали свою любовь и приняли ответственность за последствия того, что сделали, – не из самодовольного чувства чести, а из любви.
Клэй развернулся и лицом к лицу столкнулся с Бекки. Как много она услышала из разговора? Они долго смотрели друг другу в глаза, а потом Клэй взял ее за руку, и они тихонько ушли.
Гарт вознамерился поближе познакомиться с местными женщинами и ушел, как только они добрались до гостиницы. Клэй постучал в дверь смежной комнаты.
Ребекка открыла.
– Ты есть хочешь? – спросил он.
– Умираю с голоду.
– Тогда давай спустимся поужинать. Или ты хочешь сходить куда-нибудь еще?
– Нет, давай поужинаем здесь.
Клэй осторожно коснулся ее спины, когда они вошли вслед за официантом в альков с атласными драпировками на стенах. Струнный квартет играл нежную мелодию моцартовской сонаты. Официант отодвинул Ребекке стул и подал им меню. Клэй заказал бутылку вина.
Ребекке нравилась обстановка. Свет свечей таинственно играл на стенках хрустальных бокалов. Ребекка мягко провела рукой по крахмальной скатерти – прохладная и гладкая. Ваза с белыми и желтыми цветами распространяла тонкий аромат жасмина, и Ребекка наклонилась, чтобы глубже ощутить сладкий запах.
– Здесь так чудесно. – Она наклонилась к Клэю и прошептала: – А мы можем себе это позволить?
– Это наш последний ужин вместе, я бы хотел сделать его особенным.
Его слова стали для нее болезненным напоминанием; Как же мало времени у них осталось! Свечи тут же померкли, и музыка потеряла всю прелесть.
Вернулся официант, и эта пауза дала Ребекке шанс взять себя в руки. Он разлил вино по бокалам и подал им заказ.
Клэй поднял бокал:
– Но этому случаю я хочу выпить за самую потрясающую женщину из всех, кого я знал. Я никогда не забуду тебя, Бекки. И пусть тебе улыбнется счастье, которого ты заслуживаешь.
Ребекка дрожащей рукой потянулась к своему бокалу:
– И за тебя, Клэйтон Фрезер. За лучшего мужчину из тех, кого я встречала. – Ребекка не знала, как пережить этот ужин – и не разреветься прямо у него на глазах. – Но прощание так болезненно, Клэй. Давай не будем говорить о расставании здесь, при свечах и под музыку. Это было бы слишком тяжело. – Она посмотрела в его дивные карие глаза. Разве сможет она его забыть? Для поднятия настроения она добавила: – Хоть ты и конфедерат-сепаратист.
Он все понял – она знала, что поймет, – и рассмеялся. Господи, какой же он красивый, когда смеется! Чокнулись. Раздался звон хрусталя.
За ужином оба старательно говорили о чем угодно, лишь бы избежать неловкого молчания.
По пути наверх они не разговаривали. Ребекка отперла дверь, еще раз поблагодарила Клэя за роскошный ужин и пожелала ему спокойной ночи.
Она переоделась в пеньюар и забралась в постель. Пыталась читать – за полчаса не продвинулась дальше первой страницы.
По приезде в Сакраменто она совершила ужасную ошибку. Нужно было сказать ему последнее «прости» еще возле фургона. Оттягивая неизбежное, она только все усложнила. Ее самообладание с каждой минутой не укреплялось, а таяло, как снег. Разве сможет она переступить через любовь к этому человеку, пока он рядом? Она должна окончательно выдворить его из своей жизни. Не будет больше никаких обедов и ужинов. Никаких прикосновений. Его взглядов. Даже звуков его голоса не будет.
Судя по тому, как Клэй вел себя за ужином, предстоящее расставание не особенно его беспокоило.
Он ждет не дождется, когда же вновь окажется в своей Виргинии. Смирись, Ребекка. Раз и навсегда.
