— Я не умею читать.
Она посмотрела на него в явном замешательстве.
— Но ты же всегда читал, когда жил с нами. Я часто видела тебя с книгой…
— С арабской книгой. Я не умею читать по-английски. Я никогда этому не учился.
Бадра открыла рот:
— Ты…
— Понимаешь ли ты, что это значит — оставить все знакомое и привычное тебе и приехать в страну, которую вовсе никогда не знал? В те первые дни мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы не уехать обратно. — Он невесело засмеялся. — Я родился в Англии, но ничего не помнил о своей родине. Не знал даже, — он взъерошил свои волосы, — как читать английские книги. Я был слишком мал, когда мы уехали в Египет, и не успел узнать ни одной буквы…
Он отвел от нее свой взгляд.
— Когда я возвратился в Англию, я никому не говорил, что не умею читать. Мне было слишком стыдно. Ты единственная, кому я это сказал.
Недоверчивое выражение на ее лице сменилось спокойной улыбкой. Бадра осторожно взяла из его рук книгу и придвинулась к нему так близко, что их бедра соприкоснулись.
— Теперь мы знаем тайны друг друга, Хепри. Читать по-английски трудно, но я смогу научить тебя этому. Ты разрешишь мне?
Кеннет почувствовал облегчение. Она не презирает его за это. Не то чтобы он ожидал этого, но все же… Он медленно кивнул.
Бадра открыла первую страницу, взяла его за палец и стала водить им по странице, полной таинственных знаков.
«Глава первая. Я родился…»
Почти все время до вечера его любимая учила его читать. Бадра заставила его произносить вслух каждое слово. Кеннет старался постичь значение букв. Своим терпением она поборола ставшую для него привычной неуверенность в своих возможностях одолеть английскую грамоту. Всецело поглощенный уроком, он читал вслух предложение за предложением и, довольный своими успехами, улыбался.
— Спасибо, — сказал он ей, почувствовав облегчение.
Бадра научила его. Скоро настанет его черед быть ее терпеливым учителем. Учителем в науке любви.
Его тело напряглось в приятном ожидании этих мгновений, когда он взял другую книгу и дотронулся до ее щеки.
— Теперь ты почитай для меня, Бадра.
Она потянулась за «Дэвидом Копперфилдом». Он остановил ее руку.
— Другую.
И положил книгу ей на колени. Это была копия «Кама Сутры». Кеннет привез ее из Англии в надежде, что книга поможет осуществить его тайную фантазию, — Бадра будет читать ему о том, чем он сам хотел заняться с нею. Она покраснела, когда открыла обложку.
— Бадра, ты действительно хочешь, чтобы твои мечты осуществились? Хочешь ли ты по-настоящему узнать, что такое настоящая страсть? Настоящая любовь?..
Это было ее тайным желанием. Она одновременно и боялась, и желала этого.
Его глубокий голос звучал для нее как сладкоголосое пение соловья. Кеннет нежно поцеловал ее в лоб и попросил:
— Почитай мне.
Она опустила глаза и начала читать. Его возбуждение передавалось ей. Жар его тела обжигал ее, как лучи солнца. Она почувствовала, как он настойчиво дотрагивается до нее, как его пальцы легко касаются ее колена. Когда Бадра закончила чтение одной страницы, Кеннет сжал ее руки в своих.
— У нас нет орехов бетеля, о которых здесь говорится, — мягко сказал он, — но у нас есть финики.
Кеннет взял один из вазы с фруктами. Его губы раскрылись, и он втянул в рот финик с косточкой, подержал его во рту, затем вытолкнул наружу и прижал к ее сжатым губам. Финик был теплый и влажный от слюны. Он поводил фиником по ее губам. Бадру охватил внутренний трепет, но она не открывала рта. Кеннет был настойчив, очень нежно, но решительно он стал слегка надавливать, чтобы раскрыть ее губы, его рука лежала на ее пояснице. Его запах, запах сандалового дерева и мужественности, дразнил ее.
Символика совокупления становилась очевидна с каждым новым движением финика, упиравшегося в ее сомкнутые губы. С каждым нежным, но решительным движением Кеннет наклонял голову и тихо и проникновенно бормотал по-арабски ободряющие слова. Ей очень хотелось попробовать финик, и наконец она открыла рот, высунула язык — и в этот момент Кеннет последним решительным движением втолкнул финик ей в рот.
Замерев, она стала медленно пережевывать сладкий фрукт. Ее расширившиеся глаза встретились со взглядом Кеннета.
— Вот как надо есть финики, любовь моя, — улыбнулся он и накрыл ее сладкие губы своими. Его поцелуй был глубоким и опьяняющим. Он прижимал свое тело все ближе, наслаждаясь сладостью губ, так же как она только что наслаждалась вкусом финика. Потом он оторвался от нее и взял ее лицо в свои руки. Его глубокий голос, такой соблазняющий и обещающий блаженство, вливался в нее.
— Разреши мне, Бадра. Разреши мне влиться в тебя и погрузиться в полную луну. Подобно Хепри, божеству солнца и утренней зари, я хочу зажечь тебя, холодная луна. Осветить тебя, согреть своими лучами. Я обещаю, что дам тебе освобождение, и ты забудешь о том, что находишься на земле. Приди ко мне танцевать в свете солнца, подобно тому, как я буду танцевать в свете божественной луны. Дай мне держать тебя в объятиях и не покидай меня.
— Хепри, — потрясенная, сказала она. — Я хочу. Но… я боюсь.
— Я знаю, — ласково ответил он. — Но лучший способ избавиться от страха — это посмотреть ему в лицо. Чего ты боишься больше всего?
Он крепко держал ее за руки. Бадра набралась смелости.
— Я боюсь, что меня привяжут к ножкам этой кровати, как это было со мной в шатре Фарика, и опять будут хлестать плеткой. Я боюсь чувства беспомощности, — прошептала она.
— Я ведь сказал тебе, что никогда не причиню тебе вреда. Ты веришь мне?
Когда она кивнула, он опять обнял ее. Руки у него дрожали от страсти, он едва сдерживался.
— Иди ко мне, моя любимая, — хрипло сказал он.
Под гипнотическим воздействием его настойчивого голоса она чувствовала себя, как в ловушке. На нее оказывала влияние его сексуальность. Это был Хепри, не английский герцог, а ее египетский воин, искушенный восточный мужчина, который умел приласкать женщину и уложить ее в свою постель, соблазнив своей мужественностью и страстностью.
Бадру охватила дрожь. Она и страшилась его, и желала одновременно.
— Ты боишься меня, крошка, — успокаивающе сказал он. — Я не причиню тебе вреда. — В его голосе зазвучали покровительственные нотки. — Я никому никогда не разрешу снова обидеть тебя.
Она тяжело вздохнула. От волнения у нее участился пульс. Казалось, что каждый удар ее сердца отдавался в ушах. Кеннет потянул ее со скамьи и начал раздевать. Кончики его пальцев слегка касались ее кожи, нежно лаская. Когда она встала перед ним, совершенно раздетая, он жадно оглядел ее.
В его глазах светилось восхищение и желание. Кеннет наклонился, поднял ее волосы и, поводив носом по мочке ее уха, слегка лизнул его. По ее телу разлилось ощущение блаженства.
