— Леди, вы спятили?
Я почти его не услышала.
— Но Гейб рос в Америке, со своей матерью, — пояснил Гийом. — Он старше меня на полтора года. И когда он приезжал на лето во Францию, к нам с папой, в него влюблялись все девчонки: Гейб был сильнее, старше, да к тому же наполовину американец. И хотя он каждое лето учил меня английскому, я все равно оставался для девчонок обычным соседским парнем.
Гийом замолчал и улыбнулся.
— Вот почему я создал группу. Только так я мог затащить девушку в постель раньше Гейба.
Все засмеялись над его шуткой, а я молча глазела на сцену. «Они братья?!» — прошептала я. Неужели это возможно? Почему Гейб раньше ничего не говорил? Конечно, это многое объясняло: вот откуда он столько знать про детство Гийома и всегда в курсе, чем тот занимается. Вот почему он никогда не верил моему вранью о странном поведении Гийома.
Да, раньше я об этом не задумывалась, но их родство было очевидно как дважды два! Они и внешне были очень похожи. Только Гийом ходил с сексуально взъерошенными волосами, а Гейб зачесывал их назад. Зеленые глаза Гийома с густыми черными ресницами удивительно напоминали глаза Гейба, которые тот всегда скрывал за очками в тонкой оправе. Младший брат щеголял в обтягивающем рокерском прикиде, а старший предпочитал более скромную и деловую одежду, но наверняка и телосложение у них было похожее. Французский акцент у обоих звучал одинаково, хотя Гийом сильнее тянул окончания. Это легко объяснялось тем, что у них один отец, к тому же Гейб с детства учил младшего брата английскому.
Когда я мысленно вернулась в студию, все еще обескураженная своим открытием, Кэти по-прежнему щебетала.
— …Мне сейчас сказали, что ваш брат здесь, за кулисами. Давайте пригласим его к нам!
Мои глаза распахнулись еще шире, когда Гейб — в сто раз красивее, чем я его запомнила, — неохотно вышел на сцену. Он был одет совсем просто, в темные джинсы и серую футболку, под которой я впервые заметила контуры его красивых рук и груди, обычно скрытые под строгой рубашкой. Никогда еще он не был таким привлекательным.
Ему указали на кресло рядом с Гийомом и пристегнули микрофон.
— Привет, старший братец, — поздоровался Гийом.
Гейб только бросил на него сердитый взгляд.
— Слушай, мне правда очень жаль.
Я затаила дыхание, когда Гейба показали крупным планом. На экране было видно, что он стиснул зубы и нервно озирается по сторонам. Ему не нравилось быть в центре внимания, а уж тем более — на сцене.
— Все нормально, — буркнул он.
— Нет, Гейб, не нормально. — Камеры сосредоточились на Гийоме. Выглядел он по-настоящему огорченным, хотя я бы не удивилась, если он часами корчил перед зеркалом скорбное лицо. — Эмма — прекрасная девушка. А я все испортил, не дав тебе сделать даже первый шаг.
— Ну спасибо, теперь весь мир знает, что я и первого шага не сделал, — закатил глаза Гейб.
Зрители рассмеялись, и Гейб покраснел. Мне было ужасно его жаль. И ведь все из-за меня!
Гийом коварно улыбнулся.
— Кстати говоря, Гейб, пора перестать быть таким тихоней и пригласить наконец девушку на свидание.
В зале снова захохотали, и Гейб покраснел так же густо, как я. У меня вдруг сжалось горло.
— Так ты прощения не заслужишь.
Гейб опустил глаза, его лицо исказила недовольная гримаса.
Гийом пожал плечами.
— Я всего лишь хотел извиниться. На звонки ты не отвечаешь, так что ничего другого мне не оставалось. Между нами с Эммой ничего не было, пусть и выглядело это иначе. Она как раз говорила о тебе, когда я наклонился и поцеловал ее. Во всем виноват только я.
Гейб поднял глаза, и впервые на его лице не было ни гнева, ни смущения.
Гийом продолжал.
— Эмма, где бы ты ни была, — он посмотрел прямо в камеру. Я выпрямилась и уставилась в телевизор, висевший надо мной, — Я хочу перед тобой извиниться. Пожалуйста, дай моему братцу шанс, хорошо? А когда вы все уладите, возвращайся в Париж. Мне необходим такой агент по рекламе, как ты. С «KMG» я договорюсь. Похоже, я никогда не перестану ввязываться в неприятности. Ты мне нужна.
Зрители снова посмеялись, а я сидела неподвижно, будто меня пригвоздили к креслу.
— Ну, Гейб, хочешь сказать что-нибудь Эмме? — вмешалась Кэти.
Он покраснел еще сильнее и покачал головой. Из зала донеслись неодобрительные возгласы, а Гийом пришел в восторг от его смущения.
— Да ладно, братец, ты же на национальном канале! Отличная возможность сделать первый шаг. Хоть раз в жизни.
Я готова была умереть от стыда. И в то же время мне хотелось, чтобы Гейб что-нибудь сказал. В конце концов, я понятия не имела, что он чувствует. Простил он меня или все так же злится?
— Хорошо, — проронил Гейб и глубоко вдохнул.
Я села на краешек кресла и замерла. Сердце билось как сумасшедшее.
— Я бы хотел… — Он на секунду умолк и посмотрел прямо в камеру, так что казалось, он смотрит мне в глаза. — Я бы хотел попросить прощения за то, что не счел нужным выслушать ее и убедиться, что это очередная проделка Гийома. — Он вновь замолчал и опустил глаза.
Когда он их поднял, щеки у него опять были красные — И еще я, кажется, в нее влюблен.
Зал восхищенно охнул, а я не смогла даже вдохнуть Гейб меня любит?!
— Эй, полегче, братец! — с ухмылкой сказал Гийом.
— Ладно, ребятки, целоваться и мириться будете во время рекламной паузы, — улыбнувшись, перебила их Кэти. Она посмотрела в камеру и обратилась к телезрителям: — Никуда не уходите, сразу после рекламы Гийом исполнит «Красавицу», второй сингл из своего дебютного альбома!
Оркестр Кэти Джонс сыграл несколько аккордов, и в зрительном зале снова вспыхнул свет. Я неподвижно наблюдала, как Гейб отстегнул микрофон, сказал что-то Гийому и ушел за кулисы.
— Эмма! — раздался надо мной женский голос. Я подняла голову и увидела улыбающуюся Поппи. — Гейб за кулисами, пойдем!
Я изумленно посмотрела на нее.
— Ты… ты знала, что так будет? Она кивнула и улыбнулась.
— Гийом всю неделю готовился. Ему действительно очень стыдно. Он даже выпросил для Гейба недельный отпуск в отделе некрологов UPP, чтобы тот мог слетать в Америку! Все вышло даже лучше, чем я рассчитывала! Слышала Гейба? Он признался тебе в любви!
Я встала и словно во сне пошла за Поппи. Толстяк — техасец бросил на меня подозрительный взгляд и пробормотал жене: «Куда это она направилась?»
Лишь когда Поппи показала охране свой пропуск и мы нырнули за кулисы, я вновь обрела дар речи.
— Поппи, — сказала я, по-прежнему сгорая от стыда, — а Гейб знает, что я здесь?
— Нет. — Она широко улыбнулась. — Но скоро узнает.
