Стоя у ворот «Бет Даниил» и ожидая, пока подъедет Джонни и отвезет меня на теннисный корт, я нервно ходил взад-вперед. Где-то в подсознании все еще звучали слова из ночного кошмара. Чем больше я старался настроиться на позитивный лад, тем тревожнее и неподготовленнее себя чувствовал.
Джонни так и не приехал, вместо него моим шофером до теннисного корта стал его друг Дэнни. Оказалось, что в тот день жена Джонни попала в автокатастрофу, и он отправился с ней в больницу.
И снова голоса в голове: «Не играй со Спыну!»
Дэнни использовал слова по минимуму, и по его поведению можно было предположить, что его раздражала необходимость меня подвозить, поскольку Джонни он ничего должен не был. В теннисном клубе он холодно объявил:
– Молдаванин ждет внутри.
Я почувствовал себя шпионом. В теннисной форме.
– Мы арендовали внутренний корт, – продолжил господин Само Обаяние. – У вас полтора часа. Джонни говорит, что этот парень неплохо играет, так что будьте осторожны.
– Спасибо, – сказал я, надеясь услышать пожелание удачи, но Дэнни только хмыкнул и уехал.
Я открыл ворота и вошел в теннисный клуб, осознавая что завершению моей эпической борьбы не хватает последнего такта. Отказавшись от прессы, которая могла бы сделать этот матч ярким событием и, возможно, привлекла бы зрителей, я входил в сонный пригородный теннисный клуб с нулевым антуражем. Единственный способ узнать о нашем классическом противостоянии – посмотреть запись моей камеры, которую я с трудом нес под мышкой, вместе со штативом. Я походил, скорее, на радостного папашу, желающего снять на пленку свое многообещающее чадо, чем на талантливого спортсмена, подготовленного к игре. Тем не менее я испытывал гордость от того, что мне удалось добраться до этой стадии. Временами в Молдове возможность проведения матча с одиннадцатым футболистом казалась чем-то на грани фантастики. Теперь все происходило наяву. В моей голове зазвучал голос комментатора.
– И вот Хоукс выходит на корт, героическая фигура, его легкая походка и торжественный вид демонстрируют готовность к встрече, которая имеет столь важное значение не только для него, но и для всех нас. Не так давно Хоукс предпринял эту авантюру в интересах всего человечества. Перчатка была брошена, и он нагнулся, чтобы ее поднять. Дуэль – и Хоукс выбрал свое оружие. Теннисные ракетки на рассвете. И теперь он гордо вышагивает перед нами, собираясь запечатлеть победу, которая покажет нам, что мы можем надеяться на светлое будущее, где хмурые лица озаряет улыбка, где работа ладится, где побеждает любовь… О, боже, он роняет свою камеру.
Да, я ее уронил. Оборудование под мышкой постепенно сползало вниз, но я не останавливался, чтобы его поправить – такое удовольствие я получал от своих фантазий. Вернувшись к реальности, слегка посрамленный, я остановился, чтобы поднять камеру, с которой, к счастью, ничего не случилось, и вошел на внутренний корт.
Марин Спыну ждал на стуле на краю корта, и в нем легко можно было признать молдавского футболиста, не по фигуре, а потому, что, как и все молдавские футболисты, с которыми я до сих пор встречался, он выглядел потерянным. Полагаю, одно упоминание о необходимости встретиться с неким англичанином на теннисном корте сбивало с толку. Я. подошел, мы пожали друг другу руки и обменялись парой слов, после которых я быстро пришел к выводу, что по-английски он не говорит. Мой румынский, который всегда был чрезвычайно плох, теперь еще и забылся. Разговор не клеился. Потом я заметил, что у Марина Спыну внушительная теннисная сумка, из которой он достал две теннисных ракетки. Это на две больше, чем у любого молдавского футболиста, с которым мне довелось играть до настоящего времени. Слова Артура зазвенели в моей голове:
– Один из них окажется хорошим игроком.
Он же не может быть прав?
Мы со Спыну принялись разминаться. Он будто невзначай начал с сильного крученого удара левой рукой через весь корт, и мяч приземлился в футе от задней линии. Я отбил по полной воспользовавшись ободом ракетки. Он ответил ловким укороченным ударом справа, закрутив книзу.
О, нет! Спыну играл хорошо.
Очень хорошо!
Уехав из Молдовы, он явно проводил на теннисном корте гораздо больше времени, чем его бывшие товарищи по команде.
Я тут же начал сожалеть о том, что плохо подготовился к этой встрече. После рождественских излишеств у меня появилось– брюшко, я был в неважной физической форме, которая, похоже, заявит о себе в ближайшие полтора часа. Спыну был готов сделать первую подачу в матче, и я уже понимал, что попался. И молился, чтобы он оказался игроком, который впечатляет на разогреве, но ошибается в игре.
Первое очко в его пользу меня как-то не убедило. Он подал далеко, точно и сильно, а потом подошел к сетке, чтобы с легкостью отбить удар с лета левой туда, где меня не было. На втором очке его подачу отразить было невозможно. Проигрывая два очка, я почувствовал, как меня охватывают сомнения. Он не имел никакого права быть столь опытным. Однако я неплохо отбивался и выполнил несколько уверенных обводящих ударов, которые помогли продержаться после его подач, – но Спыну отлично отбивал с лета, под давлением, а затем совершил парочку сильных подач и выиграл первый гейм. То, что он явно был игроком, который не отдавал очки просто так, их приходилось выцарапывать, не предвещало ничего хорошего. Когда мы поменялись сторонами, меня охватила тревога.
Через двадцать минут я пребывал в глубоком шоке. Я проиграл первый сет со счетом 6:0. Не то чтобы я так уж плохо играл, в четырех из шести геймов шла упорная борьба, но Спыну выиграл все. Я был разгромлен этим парнем с той же легкостью, как Питом Сампрасом на игровой приставке. Мне хотелось развернуть Спыну и выставить переключатель в его спине с «очень сложного» уровня на «чертовски легкий». То, что сейчас происходило, было нечестно. Резкий, голодный и сильный соперник – и чувак, который переел на Рождество пудинга и думал, что его противник окажется тряпкой.
Во втором сете я собрался с силами и смог изобразить что-то вроде максимума, на который был способен. В крайне напряженном сете я умудрился выиграть 6:4. Мне немного повезло, и я понимал, что на короткий период Спыну просто потерял концентрацию. Несмотря на мой недавний успех, я чувствовал, что Спыну, скорее всего, выиграет финальный сет. Но хватит ли нам времени? Часы на стене показывали, что у нас всего пятнадцать минут до того, как погасят свет. Необходимы переговоры. Я подозвал своего противника к сетке, показал на часы и объявил:
– Время только на тай-брейк.
Понял он или нет, Спыну кивнул, и я был рад, что мне не придется играть длинный третий сет, в котором моя ужасная форма непременно даст о себе знать. Это был последний шанс. Этот тай-брейк, который я просто обязан выиграть. С другой стороны, Спыну совершенно не волновался, был достаточно расслаблен и начал с того, что заработал очко одним ударом. Я продолжил двойной ошибкой. Я испытывал давление. Прием левой подачи от Спыну привел к очередному проигрышу. 3:0. Мне начинал не нравиться этот парень. Этого не было в сценарии. Спыну продолжал играть в теннис на пристойном уровне.
