В такие минуты Ксюше хотелось схватить чугунную сковороду и изо всех сил садануть промасленным дном по ее лицу. Внутри нее бушевало алчущее крови чудовище, метался раненый хищник, в любую минуту готовый к решающему прыжку. А снаружи она оставалась все той же Ксюшей – располневшей блондинкой с бледным апатичным лицом.
– Не получится, – мягко сказала она, – четыре сантиметра никто даже не заметит. Я не ради этого столько страдала. Нет уж, раз решилась, пойду до конца.
Постепенно общение с Наташей сошло на нет. Ксения перестала ей звонить, и, к ее удивлению, Наталья восприняла ее отстраненность даже с некоторым облегчением. Во всяком случае, в гости не напрашивалась, помощи не предлагала, ограничивалась еженедельным телефонным «Как дела?». Наверное, ей и самой непросто было видеть перед собой медленно разлагающийся организм, который некогда был блистательной двадцатитрехлетней фотомоделью Ксенией Пароходовой.
Ну и ладно.
В конце концов, в новой жизни, которую сулили ей робкие мечты, у нее будет столько событий, что даже не останется времени на подруг.
* * *
А Наташа тем временем жила себе жила и знать не знала, что ее неумышленные бестактности саднящей занозой сидят в израненном сердце Ксении.
Да и не было у нее времени задумываться о моральной стороне вопроса.
В кои-то веки Наталья влюбилась.
Это новое чувство вовсе не было похоже на обычную вспышку огненной дрожи, зарождающуюся в нижней части живота и ядовитым цветком прорастающую в голову. Оно не имело ничего общего с банальной похотью. Чувство пульсировало в самом сердце. Было оно – кто бы мог подумать – платоническим, и Наташа согласилась бы навеки оставить его таковым – лишь бы его виновник был к ней хоть немного ближе.
Его звали Дамир, и было ему – вот ужас-то – всего пятнадцать с половиной лет.
Женская природа Натальи всегда почему-то устремляла ее эротические помыслы в сторону мужчин южной и восточной наружности. Блондины славянского типа, широкоскулые голубоглазые русские лица не вызывали в ней и сотой доли эмоций, которые она испытывала в объятиях смуглых черноволосых мужчин. Когда-то она, смеясь, призналась Алисе и Ксении: «У меня было сто двадцать три мужчины. Из них три блондинчика, и честно говоря, лучше бы их не было вообще!»
Объективно Дамир ей ни по одному параметру не подходил. Он был моложе ее на двенадцать лет, ниже на полголовы и принадлежал к иному социальному кругу – подрабатывал садовником у соседей, в то время как его сварливая усатая мать без устали трудилась на соседской же кухне.
Но, когда Наталья впервые увидела его, подрезающего ветви фигурно подстриженных кустов, в ее сердце вдруг что-то оборвалось. Он был похож на восточного принца – тонкий стан, гладкая смуглая кожа, безволосая грудь, живот, на котором каждая мышца выделялась отчетливым кубиком, длинные сильные ноги и совершенно сказочное лицо. Позже Дамир, наверное, и сам догадается, какое убийственное впечатление производит на женщин его экстерьер. Но то было его первое московское лето, он почти ни с кем не общался, на женщин не заглядывался, ни о чем подобном не задумывался, просто работал себе и копил на горный велосипед.
Даже странно, как два простых, грубых человека могли явить на свет такое чудо. Лицо Дамира было аристократическим, породистым. С удлиненным тонким носом, красиво очерченным ртом и сияющими ясными глазами в обрамлении по-девичьи пушистых ресниц. Надо сказать, выглядел он гораздо старше своих пятнадцати лет. Впрочем, южные мужчины взрослеют быстрее – это какой-то необъяснимый закон природы.
Перехватив взгляд Наташи, он вежливо улыбнулся. А она словно дар речи потеряла, будто и не было за ее плечами многолетнего опыта соблазнения каких угодно мужчин. Ей бы заговорить с ним, но возможные вежливые предлоги застряли в горле соленым комком. Не ответив на улыбку, она зачем-то резко развернулась и быстро пошла по выложенной гравием тропинке домой. Только в собственной ванной пришла в себя, ополоснув ледяной водой разгоревшееся лицо.
Разыскала Полю, домработницу, которая всегда умудрялась быть в курсе поселковых сплетен. Поля, как водится, отлынивала от мытья полов – смотрела в кухне телесериал, уютно закусывая вафельным тортиком.
Наташа присела с ней за стол и налила себе минералки. Поля смотрела на нее удивленно – обычно хозяева чаевничали в гостиной, а на кухню заходили только за тем, чтобы ее, Полину, за что-нибудь отчитать.
– Можно и мне тортик?
– Пожалуйста, – изумленная Поля придвинула к ней коробку.
– Слушай, Полин, а ты не знаешь, что это за новый садовник у наших соседей?
Подозрительное лицо домработницы разгладилось. Она была хорошо осведомлена о повышенном сексуальном аппетите молодой хозяйки и с удовольствием наблюдала за Наташиными внутрипоселковыми интрижками. Будь Наталья поп-звездой, Полина давно со всеми потрохами сдала бы ее «желтой» прессе. А так – у нее хватало ума держать язык за зубами, в одиночку наслаждаясь непрекращающимся реалити-шоу. И про массажиста приходящего знала, и про тренера по фитнесу, и про никчемного сына соседей, и про самого соседа, которому на старости лет вожжа под хвост попала. Беспринципная Наталья, казалось, была готова удовлетворить всех более-менее миловидных носителей мужского первичного полового признака.
Теперь вот, значит, и на садовника нацелилась.
– Ему пятнадцать лет, – сочла своим долгом предупредить она.
– Да ты что? – искренне удивилась Наталья. – А выглядит старше. Давно он у них?
– Да это их поварихи сын, – словоохотливо объяснила Полина, – приехал на лето подработать. Кажется, на прошлой неделе прибыл.
– Вот, значит, как, – задумчиво протянула Наташа, – и он в их домике для прислуги живет?
– Ему пятнадцать лет, – невпопад повторила Поля.
– Да что ты заладила? – рассердилась Наталья. – Мне-то что? Я просто давно подумывала о розарии. Если он профессиональный садовник, можно было бы с ним договориться. Сделал бы клумбу и нам.
Губы Полины самопроизвольно искривились в язвительной усмешке. Она понимала, что стоит вести себя чуть более почтительно, но ничего поделать с собой не могла. С самого первого дня, когда только Поля пришла устраиваться на работу в этот дом, Наташа ей не понравилась. Нет, молодая хозяйка не пыталась ею помыкать, не ставила ее на место, не отчитывала, а даже наоборот – была самым пофигистичным и нетребовательным жителем особняка. И все же было в ней что-то раздражающее. Может быть, ее выставленная напоказ и приумноженная косметикой красота, может быть, ее беспринципная эротическая всеядность. А может быть, все дело в легкой зависти – ведь самой Поле было всего двадцать девять лет. Всего на два года старше хозяйки, а какая несправедливая пропасть. У Наташи руки нежные, ладошки узкие, а у Поли – натруженные грабли в красных волдырях, разъеденные химическими чистящими средствами. Наташа шутя раздает подругам один раз надетые платья, а Поля по нескольку месяцев не решается купить обновку. Наташа сорит деньгами, Поля живет в режиме жесткой экономии. Наташу любят и балуют родители, а у Поли на Украине полупарализованная мама, содержание которой съедает львиную часть бюджета. У Наташи что ни день – так новый любовник, а Поля уже и не помнит, что такое мужская ласка. А ведь у нее тоже молодой организм, требующий своего…
