Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
«Только не оборачивайся, – твердил он себе, – только не оборачивайся».
Он дошел до угла, уперся рукой в холодную жесть водосточной трубы, уловил последний всхлип соло-гитары Леннона, и обернулся.
ВРЕМЯ И МЕСТО
Необходимость комментария, или Связка ключей к замку Якова Шехтера (комментарий П. Люкимсона)
«Вход не для всех. Вход только для посвященных!» – предупредил Гессе читателя в своем «Степном волке».
«Не понимать стихов не грех! Еще бы, говорю, еще бы…» – обронил как-то Андрей Вознесенский.
Мир любого подлинного художника всегда настолько сложен, что далеко не каждому из его современников, а подчас и ему самому не всегда дано понять, что же именно он вложил в то или иное свое творение.
Проходит всего лишь тридцать, сорок, пятьдесят лет, некогда юные девушки превращаются в почтенных бабушек, и вот уже их внуки с трудом воспринимают то, что этим бабушкам казалось таким простым и понятным.
В самом деле, что это такое: «Надев широкий “боливар”, Онегин едет на бульвар»?!
Или: «Но… Панталоны, фрак, жилет! Всех этих слов на русском нет!»
Как это нет, когда вот они, туточки?! А «жилет» – это вообще любимая папина бритва!
И тогда возникает необходимость в комментарии – переводе с русского на русский; тех ключах, с помощью которого можно открыть двери, запертые Временем, этим главным Хранителем всех таинственных замков, выстроенных воображением художников различных эпох и народов.
Но если такие комментарии необходимы спустя всего несколько десятилетий (не говоря уже о столетиях) для произведений, написанных соплеменниками писателя, то что же тогда говорить о произведениях, лежащих целиком в русле иной культуры, иной религии, иной ментальности? Более того – по сути дела, иной цивилизации?!
А то, что еврейская цивилизация, лежащая в основе как христианской, так и исламских цивилизаций, являет собой совершенно отдельный мощный духовный и культурный пласт общечеловеческой культуры, сегодня отрицают разве что те, кто окончательно застрял в плену позавчерашних взглядов и представлений.
За плечами у этой цивилизации – тысячелетия непрерывного развития, «гималаи» книг, которые остались либо совершенно неизвестными другим народам, либо известными лишь частично, оказавшись повернутыми к ним, подобно Луне, лишь одной своей стороной. И – само собой – не только свое мировоззрение и мироощущение, но и своя история, обычаи, традиции, кухня, пословицы, поговорки и все прочее, что вкупе составляет культуру народа. А также, безусловно, и свои культурные коды.
Вот почему далекому от еврейской цивилизации человеку совсем не просто понять еврейскую литературу, даже если… литература эта создавалась на его родном языке. Он может уловить то общечеловеческое звучание произведения, без которого вообще немыслимо подлинное искусство; может даже оценить всю полнокровность образов и языка писателя, то есть догадаться, что перед ним – подлинный мастер слова. Но вот оценить всю мощь того или иного текста, глубину заложенных в нем идей, без знания этих кодов он попросту бессилен.
Невозможно понять и оценить «Закат» Бабеля, не понимая смысла того отрывка из еврейской молитвы, который читается в одной из сцен этой пьесы. А между тем Бабель сознательно не приводит их перевода, зная, что любой религиозный еврей знаком с этими словами с детства. Ну, а что касается всех остальных… Что ж, вход, как и было сказано, не для всех – вход только для посвященных.
Точно так же невозможно понять роман Башевиса-Зингера «Враги. История любви», не зная, что означают имена двух ангелов, которые перепутал герой этого произведения при сочинении каббалистического опуса.
Яков Шехтер, чью книгу вы держите в руках, принадлежит к тому же ряду еврейских писателей, что и Бабель, Башевис-Зингер, Агнон, Саббато… Сейчас мы не сравниваем их по мастерству или художественной мощи – в этом смысле все оценки расставит все то же Его Величество Время. Нет, сходство между ними заключается в том, что творчество всех вышеназванных художников принадлежит, прежде всего, еврейской цивилизации, то есть неразрывными узами связано с еврейской религией, еврейской традицией, еврейской культурой – сферами, малознакомыми или совершенно незнакомыми широкому русскому читателю.
Вдобавок ко всему и мир их героев, при всем различии между ними, тоже незнаком и чужд этому читателю, а потому воленс-ноленс нуждается в комментаторе.
Нужно сказать, что комментирование – это вообще давнее и излюбленное еврейское занятие, и огромную часть всех наших книг составляют не сами тексты, а комментарии к ним – комментарии к Пятикнижию, Судьям, Пророкам, Талмуду, комментарии к комментариям к Талмуду, а уже потом – к Шолом-Алейхему, Бабелю, Агнону, и вот сейчас – к Якову Шехтеру.
Остается надеяться, что эти комментарии и в самом деле помогут вам проникнуть в мир Якова Шехтера и оценить по достоинству его прозу. А заодно – немного приблизиться к пониманию ценностей и культуры еврейской цивилизации, которая, по меткому замечанию великого еврейского поэта Самуила Галкина, во все века была ярка собственным, ни у кого не заемным светом.
Правда, при этом ни на минуту не следует забывать, что любой комментарий – субъективен. Ведь комментатор – в сущности, такой же читатель, как и все прочие, высказывающий сугубо свое мнение о прочитанном. А значит, любой комментарий не абсолютен и далеко не все сказанное комментатором должно восприниматься как «истина в последней инстанции». И уж тем более как единственная истина. Ведь в той литературной традиции, к которой принадлежит Яков Шехтер, у каждого произведения, подобно сложному дифференциальному уравнению, бывает не одно, а несколько правильных решений, несколько толкований – и каждое из них вполне имеет право на жизнь.
Словом, именно на правах комментатора я позволю себе дать совет читателю: никогда не полагайтесь на комментарий! Попробуйте сами найти решения тех мест текста, которые кажутся вам темными и непонятными.
И помните: эти решения существуют…
Бесы в синагоге
Рассказ написан в характерном для еврейской литературы жанре, который можно назвать «мистической дразнилкой».
Суть ее сводится к тому, что автор выстраивает внешне совершенно мистический сюжет с участием демонов, привидений, переселения душ и т. д. Но в тот самый момент, когда кажется, будто эзотерическая линия рассказа достигла своего крайнего напряжения и вот-вот все объяснится с привлечением всяких потусторонних материй… история получает вполне естественное объяснение.
Однако при этом ткань повествования выстраивается так, что у читателя все равно остается ощущение, что в естественном объяснении при всей его логичности есть что-то «неправильное»; во всяком случае, только этим объяснением суть происшедшего не исчерпывается.
Классическим образцом произведения этого жанра является рассказ Исаака Башевиса-Зингера «Почему кричали гуси» из книги «Суд моего отца». Поначалу Зингер упорно внушает читателю, что, будучи уже мертвыми, гуси кричат потому, что в них вселились души престарелых супругов, а в финале выясняется, что из птичьих тушек… просто не вытащили дыхательное горло. Но если это так, то зачем же читателю рассказывалась вся история жизни той супружеской пары и упорно внушалась мысль, что за свои прижизненные деяния их души после смерти вполне заслужили того, чтобы оказаться в гусиных телах, а затем и рядом на одном кухонном столе?!
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
