Беглецы разбрелись по палубе. Марк пошел вниз и на корме остался только Гаврила и Мусил. Они молча наблюдали как паруса увеличиваются в размерах, растут, а под ними проявляются корпуса кораблей. Они подошли так близко, что уже можно было увидеть, как на палубе копошатся люди.
Видно было, как преследователи накручивают ворот, словно посреди корабля вдруг образовался колодец, и они задумали через него вычерпать море.
— Что это они? — спросил Гаврила
— Сейчас сам догадаешься…
Гаврила и впрямь догадался. Воины отскочили в стороны, а деревянная рама, на которой и укреплены были вороты, подпрыгнула и оттуда сорвалась гроздь камней. Они поднялись в воздух, а потом, став невидимыми на фоне волн, упали в воду.
— Не докрутили.
— Ну и радуйся…
— Пока можно, — невозмутимо согласился Мусил. Гаврила посмотрел на него с удивлением и тот пояснил:
— Я подсчитал. Девять оборотов. Дальше у них не получится…
Те, на корабле и сами это поняли. Барабан там застучал чаще, и оба корабля рывком придвинулись к Гавриле.
— Гляди, гляди…
Там опять закрутили ворот, что-то щелкнуло и здоровенное бревно плюхнулось в воду левее борта.
— Черт! — взвыл Гаврила, — и ответь же нечем!
Безнаказанность преследователей бесила, жгла душу. Они вели себя так, словно знали, что бояться им нечего. Гаврила сжал кулаки, зубами скрипнул. Страха не было — только злость.
— Не боятся они этого, — сказал сзади Марк, озабоченно глядя на то, как весла все реже и реже погружаются в воду. — И как ты тут зубами скрипишь, им тоже не слышно…
Гаврила оглянулся. Не на Марка смотрел — смотрел на палубу. Те, кому корабль принадлежал до них, не поленились, и заставили палубу какими-то бочками, ящиками, закутанными в рогожи.
— Сил нет у гребцов…
— Сил нет? — Гаврила ударил кулаком по борту. — Сил нет терпеть все это!
Он нагнулся, попробовал поднять бочку. Та только чуть приподнялась и легла на место. Гаврила закусил губу. Был выход! Был! И он знал какой именно!
— А ну-ка доставай свой заветный корешок… Не потерял?
Марк хлопнул себя по лбу. Торопясь, пока герой не передумал он, оторвав одну из кистей с пояса, растрепал ее, и вынул белый кусочек корня, величиной с три ногтя. Разорвав его на две неравные части он меньшую протянув Гавриле строго сказал.
— Разжуй, но глотать не вздумай… Понял?
— Жалко, что ли? — Гаврила кивнул на большую часть, что купец оставил себе, укоризненно покачал головой. — Речь о жизни идет, а ты…
Марк ничуть не смутившись ответил.
— То-то и оно… Хороший купец все яйца в одной корзине не носит…
— Что задумал? — серьезно спросил Масленников, укладывая свою часть корешка за щеку. Горечь потекла под язык, заставляя неметь губы.
Купец, пальцам расправляя остаток на ладони, объяснил:
— Пока ты с ними драться будешь, я отвар сделаю… Гребцам дам. Твоей силы они не обретут, но с веслами управиться хватит.
Масленников расплылся в улыбке.
— Голова…
Он покачнулся, ухватился рукой за борт.
Марк вздернул голову, повернул к солнцу, посмотрел в глаза. Корешок уже начал действовать. Глаза у журавлевца заблестели, в уголках рта появилась слюна.
Камни вспенили воду за кормой. Гаврила отбросил руку Марка, повернулся к врагам, ладонью загородившись от солнца. Тем не терпелось, а может быть, они тоже чувствовали дыхание надвигающегося шторма и хотели быстрее закончить дело и вернуться в гавань, к вину и девкам.
Прикрыв глаза, Гаврила прислушался к себе. Он стал другим. Теперь сила переполняла его. Она бежала по рукам и ногам, вихрем проскакивала через грудь, заставляя сердце стучать словно молот по наковальне. Казалось, любое резкое движение разорвет его или опрокинет за борт.
Сунув руку за спину, он нащупал кусок ткани. Мир вокруг был ясен, играл красками, словно кто-то услужливый вымыл его перед тем, как он разобьет его вдребезги.
Рогожка отлетела в сторону и Гаврила увидел каменную фигуру. Бородатый мужик лежал, приподняв руку, в которой сжимал короткие молнии.
Не мороча себе голову мыслями кто это такой — бог это или не бог, он отломил голову истукана. Слом блеснул белой крупчатостью снега или соли. Едва увидев это, он в мгновение вспомнил Митридана и обращенного им в такой же белый камень разбойника. Чуть не выронив статую, Гаврила все же взял себя в руки.
— Откуда ж вас, колдунов, столько на белом свете-то? — прошептал он сквозь зубы, догадавшись у кого довелось отбить корабль. — Мало вас добрые люди бьют…
Погладив каменную голову, сказал.
— Извини, брат, что так вышло… Только ведь тебе уже все равно, а я и за себя, и за тебя с гадами поквитаюсь…
Он взвесил ее на руке, примеряя вес к расстоянию до корабля. Ладонь Масленникова качнулась вверх-вниз, вверх-вниз, и вдруг резко взметнулась в небо. Камень сорвался и, поднявшись в небо, упал в воду, не долетев до корабля. На нём, похоже даже не заметили, что у рабов есть что-то получше их катапульт.
— Не добросил, — напряженным голосом заметил Мусил. Он снова считал, как ромеи накручивают ворот. — Посильнее бы, а?
— Ага, — ответил Гаврила, ощущая веселое бешенство. — Сейчас… Поучи меня еще…
Он ударил безголовой статуей о колено, словно хотел ветку сломать. Мусил ахнул и покривился лицом, представляя, что случится с ногой, но обошлось… С сухим хрустом камень разломился на две половинки. Гаврила посмотрел на них с удовольствием. Такими ладными половинками можно было лихих дел натворить!
— Если удачно попадешь — ты им палубу проломишь и днище.. — восторженно сказал Мусил. — Тебе бы только прицелиться… Так и мне работы не останется.
— Останется, останется… сказал Гаврила. — Работа дураков любит… Поберегись..
Глава 25
Ни заколдованной головой, заколдованным туловищем Гаврила в корабль не попал, а вот с заколдованными ногами у него получилось. Когда, кувыркаясь, как палка, они подлетели к борту преследователей, волна услужливо приподняла корабль, и камень врезался в борт. Удар был настолько силен, что Гаврилов подарок догоняющим пробил борт и пропал внутри.
Вражий корабль содрогнулся. Весла, только что слаженно взбивавшие воду в беспорядке замолотили по воздуху.
Но этого удара оказалось мало. Чужие каменные ноги в своем трюме врагов ничуть не смутились. Войны у Императора были не из трусливых, готовые не только ноги увидеть, но и все остальное посмотреть. Команд Гавриле пока слышно не было, но они наверняка прозвучали — люди там забегали, стали яростнее накручивать рукояти метателей. Он сбросил рогожку с другой фигуры, покачал головой. Женщина. Красивая. На мгновение отвлекся, представил себе как она раздевается, бедная, перед колдуном, ни о чем не подозревая, а тот с гнусной ухмылкой уже бормочет заклинания.
