Она плачет! Из-за него… Как он мог так поступить?! Неужели старая ведьма имеет над ним такую власть?
А ведь совсем недавно он почти поверил, что между ним и Люси могут сложиться человеческие отношения. Тогда он не хотел называть их любовью, но теперь он знает, что мечтал именно об этом. Он надеялся, что она вышла за него замуж по любви! Что она любит Айвэна Торнтона, рожденного вне брака, отвергнутого обществом…
Какой же он дурак! И хотя он и отдавал себе отчет в том, что вышла она за него вовсе не из-за титула, сейчас это уже не имело никакого значения. Ему было нужно больше! А он забыл, что она женщина. Не столь слабая, как его мать, и не столь хитрая, как его бабка, но женщина. А он давным-давно дал себе слово не позволять ни одной женщине брать над собой верх.
И вот теперь, навязывая себя ей, принуждая ее делать то, чего она не желает, он убил то слабое чувство, которое она, быть может, начинала к нему питать.
Айвэн выпрямился и сердито посмотрел на Люси. В лунном свете она казалась выточенной из белого мрамора, даже волосы ее отдавали молочным блеском. Она уже не всхлипывала, но была холодно отчужденной.
А ему сейчас хотелось только одного: согреть ее, окружить своей заботой. Но он боялся, что она шарахнется от него в испуге. Когда их взгляды встретились, он прочитал в ее глазах страх и отвернулся. Он был противен сам себе.
– Прости, – пробормотал Айвэн. – Я ухожу.
Он сделал движение встать, но она схватила его за руку.
– Айвэн…
Он сжал зубы и покачал головой.
– Мне надо идти.
Но Люси поднялась на колени, обвила его шею руками и прижалась к нему всем телом.
– Я не хочу, чтобы ты уходил!
Кожа ее была очень горячей, а тело податливым, как расплавленный воск. Но он хотел высвободиться из ее объятий, попытался разжать ее руки.
– Ты вовсе не обязана…
– Я знаю.
Она поцеловала его в подбородок, затем в шею, и Айвэн задрожал. Он хотел заставить ее остановиться, но не мог. В ее ласках было что-то еще помимо физического желания. Она возбуждала его и успокаивала одновременно. Она обволакивала его своей нежностью и абсолютно обезоруживала.
«Не обольщайся, – напомнил он себе. – Женская ласка – не более чем миф. Сказка». Он вновь попытался оторвать ее от себя, но Люси не сдавалась. И когда она заставила его откинуть голову и припала к его губам, Айвэн больше не мог сопротивляться. Со стоном, в котором были и боль, и тоска, и жажда, и горечь, он обвил ее руками, и они повалились на кровать.
Они любили друг друга нежно, в молчании, с благоговением. И когда все кончилось, когда Айвэн выплеснул себя в ее раскрытое для него лоно и лежал в ее теплых объятиях, он понял, что никто и никогда не был ему так близок и так дорог. Эта женщина разбила его броню, она проникла в него, проложила путь к его сердцу.
Люси спала, а Айвэн лежал подле нее на огромной кровати, глядя в потолок широко раскрытыми глазами.
Он не этого хотел. Он хотел, чтобы она нуждалась в нем, но не подумал о том, что все может получиться наоборот. Он не подумал о том, что она может стать ему необходимой. О том, что он может полюбить ее…
17
Айвэн перевернул бутылку вверх дном, и последняя капля, медленно вытянувшись из горлышка, шлепнулась в бокал. Рука его не дрогнула, когда он ставил бутылку на стол, и Айвэн с удовлетворением отметил это – потому что внутри он весь дрожал.
Поднеся бокал к губам, он рассеянно осмотрелся. Джайлс и Алекс стояли у стола, склонившись над нардами. На кону было десять соверенов, и Алекс играл очень осторожно – ему нужны были деньги. Он знал, что если вдруг Джайлс выиграет, то ему будет нечем отдать долг. Джайлс тоже играл осторожно: он не любил проигрывать, на что бы он ни играл.
Эллиот же мучился, не зная, чем себя занять. Поймав взгляд Айвэна, он поднял бокал, и они молча выпили. Но молчание это, по крайней мере для Айвэна, было неприятным.
Айвэн ругал себя на чем свет стоит. И какого черта он бросил свою молодую жену и направился сюда, в «Писс-Пот»?! Он со стуком поставил бокал на стол.
– Послушайте, Моби вам ни на что не намекал?
Джайлс пожал плечами. Алекс сказал:
– Мне он ничего не говорил. Но он молодчина. Моби оказался человеком куда более решительным, чем я предполагал.
– А я считаю, что это все она.
Все повернулись к Эллиоту.
– Так ты считаешь, что его уговорила леди Валери? Глупости! Этому невинному созданию в голову не могло прийти устроить побег, – заметил Джайлс.
Айвэн склонил голову.
– А я думаю, что Эллиот прав. Моя милая невинная кузина – сама решимость. Я ничуть не удивлюсь, если узнаю, что к этому его склонила она.
– И что ты намерен со всем этим делать? – поинтересовался Эллиот.
– Я? А какое к этому имею отношение я?
Эллиот улыбнулся, и эта улыбка напомнила Айвэну тот далекий день, когда Эллиот его избил. Конечно, сегодня Айвэн уже не тот маленький, насмерть перепуганный мальчишка. А вот Эллиот все такой же скользкий…
– Но если ты не собираешься мчаться за своей милой кузиной, которой очень скоро предстоит потерять невинность, то чего это ты вдруг бросил свою очаровательную женушку?
Айвэн сжал кулаки.
– У меня такое впечатление, что ты проявляешь повышенный интерес к моей жене.
– А что здесь такого? – Эллиот снова улыбнулся. – Было бы неестественно для мужчины не заинтересоваться такой…
Он замолчал и рассмеялся, когда Айвэн вскочил на ноги.
Айвэн прекрасно понимал, что Эллиот его провоцирует, но сдержаться не мог.
– Ты мне надоел, Пирс!
Эллиот воздел руки к небу, разыгрывая оскорбленную невинность.
– Да чем ты так недоволен? Мы тут сидим спокойно, отмечаем твою свадьбу – столь неожиданную свадьбу, – а ты вдруг врываешься к нам и почему-то начинаешь навешивать на меня всех собак.
Айвэн выругался. Он и в самом деле ведет себя как полный идиот. Вот в кого она его превратила! Но с него хватит, больше он в дураках не останется.
Он сжал зубы.
– То, что происходит между мной и моей женой, касается только меня. Если не ошибаюсь, несколько дней назад мы с тобой заключили пари, и я его выиграл. Надеюсь, ты выполнишь свое обещание, когда я вернусь с севера. Тебе пора прогуляться по континенту.
Их глаза встретились, и Эллиот с ухмылкой кивнул. Айвэн понял, что больше ему здесь делать нечего, и схватил плащ.
– Что же, если никто из вас ничего не знает, то я, пожалуй, пойду.
