Он обнял ее и поцеловал в шею. Потом взял на руки и отнес в постель.
Эльза закрыла глаза, готовая на все, что должно случиться. Она выбросила страх из своих мыслей и безраздельно отдалась этому совершенно чужому человеку, который медленно раздевал ее, как раздевают очень дорогую куклу, полученную в подарок на Рождество. Которую не хочется поломать в первый же день.
В эту ночь она потеряла не только свое сердце, но и невинность.
На рассвете она, раздвинув тяжелую парчовую штору, стояла у окна. Слишком взволнованная, чтобы уснуть, она прислушивалась к спокойному дыханию Антонио и смотрела на улицу, где пекарь загружал первый в этот день хлеб в свою машину. Впервые в жизни она чувствовала себя совершенно свободной, счастливой, взрослой. И совершенно довольной. Жизнь была волнующей, и для Эльзы она началась этой ночью.
48
Вместо завтрака они допили остатки шампанского. Эльза в отчаянии искала свой мобильный телефон, перерыла всю одежду, пересмотрела сумку, но безрезультатно. Наверное, она потеряла его на площади или его вытащили из сумки. В любом случае он исчез навсегда, и Эльза дала Антонио номер домашнего телефона в Монтефиере.
Он не позвонил. Она сидела дома, не решаясь выйти на улицу. Если Романо или Сара долго разговаривали по телефону, она выходила из себя.
– Что с тобой? – спросила Сара. – Какого, черт возьми, звонка ты ждешь? Может быть, снизойдешь и объяснишь нам, из-за чего ты сходишь с ума?
– Нет, не могу.
– А почему?
– Потому что не хочу!
Сара насмешливо улыбнулась.
– О боже, моя маленькая Эльза влюбилась! Почему бы тебе не рассказать, кто этот счастливец? Когда об этом говоришь, чувство становится еще прекраснее. А если у человека любовная тоска, то переносить ее становится легче вдвойне.
– Прибереги свои прибаутки для себя и оставь меня в покое! – рявкнула Эльза и, хлопнув дверью, вышла из комнаты.
– Это невыносимо, – сказала Сара Романо. – Надеюсь, этот тип скоро позвонит и она опять станет нормальной.
Прошло три дня, а Эльза так и не дождалась звонка от Антонио.
Ей некогда было заниматься Эди. Она сидела в своей комнате и изливала душу дневнику, записывая туда свою тоску, надежды и романтическую безответную любовь.
Она пошла в кухню, чтобы взять стакан сока, когда увидела Эди, сидевшего в гостиной и играющего с телефоном. Он как раз разбирал трубку. Эльза словно фурия налетела на него и толкнула так, что он упал со стула. Она вырвала телефон у него из рук и трясущимися руками попыталась собрать трубку.
– Ты что, совсем рехнулся? – закричала она. – Телефон – не игрушка, идиот! Он жизненно необходимая вещь!
Эди печально уставился на нее. Он не понял, почему сестра разбушевалась.
– Давай, пошел вон отсюда! – продолжала кричать она. – Уходи! Пошел в задницу! Исчезни в своей комнате и займись чем-нибудь идиотским. Считай узоры на ковре, учи наизусть книжки с картинками или рисуй квадратики. Посмотрим, сколько их ты нарисуешь до вечера. Мне до лампочки, главное, чтобы тебя здесь не было!
Эди держался за голову, словно обезьяна, которая чешет в затылке и не знает, что ей делать. Он не мог понять, что же сделал плохого, и чувствовал, как в нем растет отчаяние, которое, в прямом смысле этого слова, сбило его с ног. Он бросился на пол, принялся колотить по нему руками и ногами и отчаянно зарыдал.
Обычно в такие моменты Эльза обнимала его и утешала, пока он не успокаивался, но сегодня у нее не было для этого сил. Она сама была в отчаянии.
– Этот сумасшедший дом достал меня! – пробормотала она, выходя из комнаты и оставляя Эди бушевать и рыдать в одиночестве.
Она села в свой маленький «фиат» и поехала прямо в Сиену. Снова и снова она вспоминала ночь с Антонио, вспоминала каждую мелочь в его квартире, каждую из немногих фраз, что он тогда сказал. Но безрезультатно. Она слишком мало знала об этом мужчине. Она не знала ни его фамилии, ни номера телефона. Не знала, где и в качестве кого он работает. Она предполагала, что он жил один, но не была в этом уверена. В конце концов, кроме гостиной и спальни она не видела ничего. Портреты произвели на нее такое огромное впечатление, что она даже не запомнила количество дверей, выходящих в коридор.
Антонио жил на улице Виа дель Пеллегрини, совсем близко от кафедрального собора. Было чуть больше семи вечера, когда Эльза начала прохаживаться перед его домом. Большинство магазинов в это время закрывались, лишь некоторые работали до восьми и дольше.
«Что я буду делать, если он уже дома и сегодня больше не выйдет? – думала Эльза. – Я же не могу ждать всю ночь! Придется прийти завтра. Но во сколько? Какое время будет самым подходящим?»
Вся эта ситуация казалась ей крайне неприятной, а чувство голода только усиливало это ощущение. Уже несколько дней Эльза почти ничего не ела, и сейчас живот у нее болел так, что даже кружилось голова. Она решила зайти в ближайший бар и съесть panino, чтобы как-то скрасить ожидание.
В этот момент Антонио вышел из-за угла и столкнулся с ней.
– Чао, – сказала она.
– Чао.
У Антонио был удивленный и ошеломленный вид, и выглядел он так, словно совесть у него была нечиста.
– Ты не позвонил, – сказала она.
Он утвердительно кивнул.
– Нет.
– Почему нет?
– Пойдем, – сказал он, – пойдем со мной. Тут слишком много людей.
Они снова шли по ступенькам, как и несколько дней назад. Эльза испытывала что-то похожее на триумф. Она встретила его, он был готов поговорить с ней, и они шли к нему в квартиру. Это было больше, чем она ожидала.
В этот раз Антонио направился не в спальню, а в кухню. Эльза шла за ним, бормоча «permesso» и оглядываясь по сторонам. Кухня, в отличие от гостиной, не имела шарма венецианского дворца, а скорее напоминала чайную кухню школы для сестер-монахинь. Неоновые лампы освещали чистую, как в клинике, плиту, на которой не было абсолютно ничего. Круглая лампа висела над пустым, безукоризненно чистым столом. Эта лампа с большим успехом могла бы освещать анатомический зал – ее холодный свет абсолютно не подходил для квартиры. Нигде не было видно приправ и приборов, на стене не висели заплетенные в косы гирлянды чеснока, а над печкой не было сковородок. Кухня была безукоризненной в клиническом смысле, словно здесь после монтажа шкафов и оборудования еще никто ничего не готовил.
Тем не менее Антонио умудрился приготовить в этом филиале клиники два эспрессо и даже предложил к нему молоко с пенкой, за которое Эльза поблагодарила, но отказалась.
– Сахар? – спросил он.
– Да, спасибо. – Она казалась себе посторонним человеком, перепутавшим дверь.
– Ты ошибаешься во мне, – сказал Антонио, придвигая эспрессо поближе к Эльзе. – Я не тот, за кого ты меня принимаешь.
