– Как тебя зовут? – спросил он.
– Элизабетта. Элизабетта Симонетти.
Она сама испугалась, когда произнесла это имя, потому что оно вырвалось спонтанно, но прозвучало наконец правильно.
Она всегда ненавидела свое имя «Эльза», считая его отталкивающим. А «Элизабетта» было так похоже на ее настоящее имя, было таким близким и прекрасным. Она даже рассердилась на себя за то, что раньше до этого не додумалась.
– Ты живешь в Сиене? – спросил он, и Эльза перестала думать об Элизабетте.
– Нет. В Монтефиере. Это маленький населенный пункт приблизительно в получасе езды отсюда.
На улицах Сиены даже сейчас, незадолго до полуночи, было оживленно. Все больше пар, групп и отдельных полуночников садились на лестнице, и почти у всех было с собой что-нибудь выпить. Какой-то студент начал под гитару петь песни Цуккеро.
– А как ты попадешь домой?
– На машине. Два месяца назад я сдала на водительские права.
Ага, значит, ей не меньше восемнадцати.
– Идем, – сказал он, поднялся и взял ее за руку. – Мы пойдем ко мне. Я живу рядом. Здесь слишком много людей, слишком шумно и бестолково.
Сердце Эльзы чуть не выскочило из груди. Она не была знакома с этим мужчиной. Она знала только, что он пользуется одеколоном, который возбуждает ее фантазию, и выглядит так, что у нее захватывает дух. Больше ничего. Она даже не знала, как его зовут. Ситуация была опасной, и она это понимала. Но она чувствовала и то, что начинает влюбляться в этого мужчину, образ которого до сих пор существовал только в ее мечтах. И это чувство было сильнее всего.
– О'кей, – сказала она. – А как тебя зовут?
– Антонио.
В часовне Монтефиеры была одна фигура – скульптура, изображавшая святого Антония Падуанского. Он стоял в длинном ниспадающем облачении, но босой, на скале, держа в одной руке Библию, а в другой руке – лилию. Святой Антоний считался помощником в поиске потерянных вещей. Всегда, когда Эльза что-то искала, что происходило постоянно, она шла в церковь и молилась святому Антонию, который имел поразительное сходство с доном Матео, священником из Монтефиеры. Это ее смущало. Она не хотела молиться дону Матео. Она не хотела, чтобы он узнал, к примеру, что она уже две недели разыскивает ключи и всегда старается вернуться домой в такое время, чтобы там был кто-то, кто открыл бы дверь. До сих пор никто не знал, что ее ключи исчезли, и святой Антоний был ее последней надеждой. В конце концов у нее сдали нервы и она спросила про ключи у Эди. Тот только ухмыльнулся и повел ее в лес. Они шли почти час, когда Эди вдруг опустился на колени, принялся рыть землю под серебристым кедром и в руках у него появились ключи.
Несколько месяцев назад его любимым занятием стало закапывать предметы домашнего обихода в радиусе нескольких километров. Обычно пропажа никому не бросалась в глаза, потому что в большинстве случаев это были открывалки для бутылок, зубочистки, кухонные ножи, булавки, ножницы, шариковые ручки, стаканы, пустые пузырьки из-под чернил, маленькая терракотовая фигурка, старый календарь или другие бесполезные мелочи, до которых никому не было дела. Эльзе никогда бы и в голову не пришло, что ключи мог взять Эди. Она считала, что это просто одна из его игр, когда он убегал в лес, чтобы рыться в земле, как собака.
Тот факт, что Эди раскопал ключи и они снова вернулись к ней, что это все прошло незамеченным для ее родителей, она приписывала единственно помощи святого Антония.
Антонио… Возможно, она потеряла рассудок, потому что пошла с этим мужчиной через ночную Сиену к нему домой.
Ночной воздух был прохладен, однако в квартире их встретила невыносимая духота, и Эльзе пришлось даже расстегнуть одну пуговицу на блузке.
Антонио включил освещение в коридоре, и у нее уже во второй раз захватило дух. Темно-красное ковровое покрытие на весь коридор, без единой ворсинки, без единой пылинки. На стене идеально ровно висели написанные маслом картины различных стилей и размеров, но все они изображали только Пап Римских. От Иннокентия Третьего до Гонория Четвертого и Григория Одиннадцатого, вплоть до Александра Восьмого и Пия Двенадцатого. Всего там было около двадцати картин. Их безукоризненный ряд прерывался лишь похожими на свечи лампами, которые создавали почти праздничное освещение.
Кухню Антонио Эльза не увидела. Он сразу же проводил ее в гостиную, одновременно служившую спальней. Это была похожая на салон комната с тяжелым, отполированным до блеска угловым столом, в центре которой стояла огромная кровать. Эльза увидела зеркала на стенах, узорную лепку на потолке, вычурную люстру из муранского стекла. Эта душная атмосфера, кич и помпезность во всем, стразы, золото и украшения, насыщенный красный цвет, праздничное, но приглушенное освещение, подушки, одеяла, гардины, скатерти и ковры – все наполняло Эльзу восторгом и ужасом одновременно.
Личный дворец этого мужчины заставлял ее чувствовать себя еще меньше и незначительнее, чем она и без того себе казалась. Она очутилась в потрясающем мире, который был ей чужд, и подумала, не лучше ли просто исчезнуть, пока еще есть время, пока еще не поздно… Однако она осталась, потому что в этот момент в комнату вошел Антонио с двумя наполненными шампанским бокалами.
– Добро пожаловать в мою скромную хижину! – сказал он совершенно не к месту и с улыбкой прикоснулся своим бокалом к ее бокалу.
Он лишь пригубил шампанское, а Эльза выпила свое одним глотком.
Антонио налил еще, поставил на стол подсвечник, зажег свечу и включил тихую музыку, которую Эльза никогда не слышала. Тяжелые шторы из парчи закрылись, как только он нажал на кнопку. Эльзе они показались железными решетками тюрьмы, в которую она зашла сама, добровольно и без всякой необходимости. Но она пыталась не подать виду, что ей страшно.
Несколько минут они пили молча.
– У тебя красивые глаза, – сказал он, – и красивые руки. Мне нравится, как ты держишь бокал.
Эльза только кивнула, и Антонио продолжил:
– Так как же пахнет кафедральный собор и холодный камень в крипте?
– Так, как ты.
Эльза осушила уже второй бокал, и ей казалось, что лицо горит огнем. Наверное, она была красная как рак.
– Что я здесь делаю? – честно спросила она. – Я тебя не знаю, но сижу у тебя дома и пью с тобой шампанское.
Ей стало стыдно.
Антонио улыбнулся:
– Бывают моменты, которые нельзя упускать. Бывают смешные мысли, которые нужно допускать, и абсурдные ситуации, которые нужно пережить. Иначе дальше не продвинешься. При отливе нет смысла работать рулем, но когда поднимается сильный ветер, то есть шанс изменить направление.
Он подошел и поднял ее со стула. Она испуганно посмотрела ему в глаза. Его запах стал необычно сильным. «Когда он ходил за шампанским, то надушился еще раз, – подумала она. – И сделал это только для меня, потому что от запаха мужского монастыря у меня подкашиваются ноги».
