— Оказалось, Малиновский придумал какую-то хитрую схему и через их счет в одном из банков перекачивал средства. Он обещал им за это проценты, но так ничего и не выплатил. Они приехали, чтобы стребовать с него эти деньги. Но, увы, попали на похороны. А тут еще и отчим мой погиб. В общем, они решили, что единственный способ разбогатеть — это заманить меня и мать, главных наследниц несметного богатства Рубинштейна, в ловушку и вынудить нас выплатить долг Малиновского… — проговорила Лиза и вздохнула. — Да я бы им любые деньги выплатила, любые проценты пообещала, только бы маму освободили.
— Так за чем же дело стало? — удивился Комбат.
— Да им не только деньги нужны. Им также этот дипломат, чемоданчик Малиновского, нужен. Там, считает Михаил Маркович, Малиновский очень важные списки хранил. Как он мне объяснил, Малиновский был главным хранителем тайн какой-то организации «Легион», созданной для богатых и супербогатых людей. Они платили солидные взносы. Но если у кого-то случалась беда, он получал материальную и просто человеческую поддержку. А ведь это, как считает Михаил Маркович, — самое важное. Он несколько раз повторил: «Пойми, раньше, проворачивая дела за границей, мы к нему обращались, а он, как я понимаю, смотрел в список и называл имя одного из членов „Легиона“, которого в случае надобности можно попросить, и тот обязательно поможет. Или, если имени назвать нельзя было, сам договаривался. Я так два зубных кабинета в Нью-Йорке в самом престижном районе открыл. А теперь вот еще клинику хочу открыть. Но мне же надо знать, кто мне наверняка поможет».
— Мне слабо верится, что это все правда, — пожал плечами Комбат.
Он вообще-то пришел к мнению, что весь этот «Легион» — липа. А тут получалось, что этим делом не зря заинтересовалось ГРУ. И если списки действительно существуют, то можно себе представить, что будет, если они попадут в руки Константина Прахова, обхаживающего сейчас чемоданчик.
Лиза между тем вздохнула и продолжила:
— В общем, Михаил Маркович почему-то был уверен, что я помогу завладеть этим чемоданчиком. Я дождалась, пока Михаил Маркович уснул, и в чем была выпрыгнула в окно и убежала. Знаете, чего я больше всего боюсь? Окно не закрыла. Мама может простудиться. И еще не знаю, чего они там ей колют. С ее сердцем некоторые лекарства, даже успокоительные, могут иметь непредсказуемый эффект.
— Мы не оставим твою маму в беде, — сказал Комбат и попросил: — Напиши адрес.
Лиза взяла ручку, блокнот и записала адрес.
— Я пойду с вами, — сказала она.
— Нет, — покачал головой Комбат, — ты постарайся уснуть. Через пару часов, не позже, твоя мама тоже будет здесь. А ты спи, набирайся сил. Поверь, завтра тебя ждет еще более трудный день.
На скорую руку заваренный кофе Комбат пил из пластикового стаканчика, спускаясь по лестнице. Уже на улице он позвонил Подберезскому и попросил его вызвонить Титовца, который поехал к каким-то своим родственникам, и через полчаса быть по адресу, который он назовет.
Окно на втором этаже, из которого выпрыгнула Лиза, все еще было распахнуто настежь. Света в окнах не было, значит, Лизиного побега, скорее всего, никто еще не заметил.
Лиза настолько была взволнована, что Комбат даже не стал у нее выспрашивать, есть ли у ее американского дяди охрана. В общем-то он привык всегда действовать с допуском вероятности появления вооруженных людей. И всегда давал себе время, хотя бы несколько минут, чтобы сосредоточиться и настроиться на точные и разумные действия.
Поэтому, припарковавшись неподалеку от дома, где жил Лизин дядя и сейчас находилась ее мать, Комбат решил осмотреться и все обдумать.
Микрорайон был старый, жили здесь преимущественно люди богатые. Они и днем предпочитали перемещаться не пешком, а на машинах. А поскольку вокруг стояли камеры видеонаблюдения, чужие в этот микрорайон практически не забредали.
Улицу осветил свет фар. К подъезду подъехало такси.
Комбат подумал, что это приехали его друзья, Титовец и Подберезский, но из машины, цепляясь за дверцу, вылезла молодая женщина, действительно очень похожая на Лизу. Это, наверное, и была та самая Рита. Комбат, отойдя в тень дерева, остался незамеченным. Рита вышла из машины и, глянув на окно, вслух сказала:
— Странно. Неужели им жарко.
Потом она, пошатываясь, пошла к подъезду, поднялась наверх и через некоторое время в окне, соседнем с распахнутым, зажегся и тут же погас свет. Комбат решил, что она легла спать.
Выждав еще некоторое время, Комбат по водосточной трубе добрался до подоконника и влез в окно. Соскочив с подоконника, он осмотрелся.
У одной стены стояла расстеленная кровать Лизы, у другой — еще одна кровать. Мама Лизы спала, и, похоже, спала крепко. То есть будить ее было весьма рискованно. Но и оставлять больную женщину здесь, да еще теперь, когда Лиза сбежала, тоже не хотелось. Ведь как только обнаружится, что Лизы нет, маме придется несладко. Комбат знал таких людей, как американский дядя и его супруга.
Если они ради денег или каких-то там бумаг, которые могут облегчить процесс получения денег, смогли обманным путем увезти из больницы больную женщину, они способны на все. Возможность получить все и сразу часто даже весьма добропорядочных людей превращает в настоящих монстров.
Никого, кроме мирно спящих Лизиного дяди и его только что вернувшейся молодой жены в квартире не было. А если где-то и был охранник, то и он наверняка в такое время спал.
Комбат, осторожно ступая, вышел в прихожую. Он помнил, что Лиза рассказывала о том, как прислуга, заперев дверь, спрятала ключ в карман. Но ее поздно и не совсем трезвой вернувшаяся сестра ключ оставила в двери. Это было настоящей удачей. Отперев и приоткрыв дверь, Комбат завернул маму Лизы в одеяло, и, взвалив на плечо, понес по лестнице. Время было позднее, и консьержка, которой пришлось недавно впускать Риту, к счастью, тоже заснула, оставив ключ в замке.
У подъезда уже стоял Подберезский. Титовца он не вызвонил. Комбат сел за руль, Подберезский сел рядом, а сонную Лизину мать они положили на заднее сиденье.
Они уже отъезжали от дома, когда в окно выглянула сестра Лизы Рита и закричала:
— Держите их! Они воры! Человека украли!
Комбат был рад тому, что успел, отъезжая от дома, где держали Лизину мать, прикрыть, как он это делал обычно, номера.
Наконец он притормозил у приемного покоя больницы и потушил фары. Женщине было, похоже, плохо. Она, казалось, пыталась, но никак не могла проснуться, дышала тяжело и что-то бормотала сквозь сон.
— Наверное, ее и правда накачали какими-то лекарствами, — покачал головой Комбат и, войдя в приемный покой, попросил дежурного врача осмотреть женщину.
Уже на носилках они с Подберезским занесли ее в приемный покой и попросили, чтобы ей прямо там поставили капельницу.
Через час женщина открыла наконец глаза и, осмотревшись, спросила:
